Иван Калита

Торубаров Юрий Дмитриевич

– Ну что, псина, – глядя на него, сказал Митяй, – нам пора.

На этот раз все чаще и чаще глубокие овраги преграждали путь. Ельник стал меняться на дубовые и березовые рощи. Митяя это радовало: недолго осталось и до Алима. Преодолев очередной подъем, они спустились в удолье. Это вещало о речной близости. Так и есть. Вот и река. Ветер сдул снег со льда, и он, чистый, голубой и прозрачный, казался стеклом, на который страшно было ступать. Но Митяю было не до наблюдений. За рекой Алим. И он, думая только об одном, спокойно вступил на эту зимнюю красоту.

Теперь одна забота – не угодить бы в полынью. Только Митяй об этом подумал, как лед под ним затрещал. Он успел оттолкнуть

назад «волокушку» вместе с собакой и… ушел под воду. Вскоре вынырнул и попытался выскочить на лед. Но не успел на него опереться, как тот с хрустом под ним рассыпался. И что-то тяжелое потянуло вниз. Митяй понял, что это шубейка. Он сбросил ее, но это мало помогло. Лед словно издевался над ним. И у парня стал зарождаться страх, который подстегивался тем, что ему все труднее было держаться на воде. Он вторично ушел под воду. Снова вынырнул. Вдруг его мозг прожгла страшная догадка: это – конец!

Страх за свою жизнь, за жизнь больного заставил его еще раз сделать попытку выползти на лед, и он попытался удержаться на другом краю полыньи. Лед выдержал. Собрав последние силы, Митяй выбрался из полыньи. Оказавшись на льду, он не верил еще в спасение и какое-то время боялся даже разжать руки. Надо было срочно утепляться. Не хватало еще погибнуть от мороза. Но запасной одежды не было. Взгляд упал на атаманову шубу. Дорога! Но была не была! Он схватил ее и надел на себя. Устроив дикий танец, вскоре почувствовал, как тело начало согреваться. Можно было продолжать путь. Но его чирики лежали на дне реки. Недолго думая, Митяй отрубил рукава шубы и надел на ноги. Обвязав их веревкой, получил чувяки. Теперь можно двигаться дальше. С опаской он ступал на лед. Но с каждым шагом к нему возвращалась уверенность.

– А ну бегом! – крикнул он себе и бросился бежать.

Пес отчего-то залаял и побежал рядом с ним.

Митяй бежал долго, чтобы не подхватить простуду после охлаждения. Пот стал пробивать его.

Преодолев еще полверсты, Митяй увидел, как из-под земли поднимается столб дыма.

– Алим дома! – и даже подпрыгнул от радости.

Ступени по-хозяйски очищены. Дверь землянки была закрыта. Митяй рывком открыл ее. Дед сидел у оконца за столом и что-то мастерил. Этот рывок двери заставил его быстро, насколько позволяли немолодые годы, повернуться. Митяя трудно было узнать: без шапки, с полуголыми руками и ногами, он походил на сака, с которым довелось встречаться ему еще в молодости.

– Дед Алим, – радостно воскликнул Митяй, бросаясь к нему.

– Ааа! – успокоительно произнес дед, узнав Митяя. – Хворого привез, – догадался он, потихоньку освобождаясь из крепких объятий парня, – тащи его в курень, а я хапой займусь.

– Я щас! – Митяй бросился к выходу.

ГЛАВА 6

Отпраздновав Сретение Господне, тверской князь Александр послал бояр Александра Романовича и Захария Кошку в качестве послов просить князя Ивана Даниловича и его супругу, княгиню Елену, пожаловать к нему в Тверь на день Благовещания Пресвятой Богородицы.

Послы были снаряжены достойно: новые кареты с печами и облучком, солидный обоз с провиантом и подарками. И сотня дружинников.

Весь этот обоз двигался не очень быстро: мешали метели. Иной раз пуржило так, что хоть глаз коли, ничего не видно. Наконец, добрались до деревни Ходынки. Вечерело. Бояре решили заночевать в деревне, а с утра снарядить гонца в Московию, чтобы тот предупредил князя об их появлении. Смерд Захарий согласился показать дорогу до кремля.

Еще не светало, а Захарий и гонец уже тронулись в путь. Стояла морозная погода. Полная луна серебряными

лучами освещала дорогу. Захарий, закутавшись в овчинный тулуп, ехал молча. В такую рань разговаривать не хотелось. Молчал и тверичанин. Ему впервые доверили такое дело, и он обдумывал, что скажет князю. Пока он думал, впереди замелькали огни.

– Московия? – спросил тверичанин.

Захарий, посмотрев вперед, потом вокруг, ответил:

– Нет. Тверская слобода.

После заутрени московский князь решил съездить в Мягково, где добывали белый известковый камень. Он заложил первую в Московии каменную церковь Успения Богородицы, чем очень гордился. Вчера он был на месте закладки. Каменщики работали споро, но у них кончался камень. И князь пообещал, что поторопит добытчиков.

Проезжая мимо церкви Иоанна Предтечи, единственной на кремлевской территории, он увидел, как из ее дверей вышел высокий сгорбленный священник. Князь сразу узнал его. Это был Петр, митрополит всея Руси. Догнав его, Иван Данилович спрыгнул с коня.

– Слава Всевышнему! – сказал он, склоняясь и целуя его руку.

– Да пошлет он тебе свои милости! – произнес митрополит, крестя князя.

– Далеко ли путь держишь? – спросил митрополит.

– Да в Мягково!

Петр понял, зачем, и улыбнулся доброй старческой улыбкой.

– Растет, – бородой показывая на возводимые стены церкви, произнес митрополит.

– Хочу, чтобы росла быстрее, – ответил князь.

– Ну, ступай, – митрополит еще раз перекрестил его.

Спустившись к берегу, проехав сквозь торговые ряды, князь по льду реки выехал на другой берег. Не успел въехать на улицу, как встретил двух всадников. Один из них еще издали снял малахай и что-то сказал спутнику. Тот, когда подъехали поближе к князю, спрыгнул с коня и, прижав руку к сердцу, произнес:

– Князь, дозволь слово молвить.

– Кто ты будешь, мил человек? – спросил князь, останавливаясь.

– Я – Иван, сын Бурка. Еду, князь, к тебе по повелению своего великого князя Александра, – при этих словах князь скривился, – велено мне сказать, что едут к тебе его посланники, они тебе кланяются и нижайше просят их принять!

– Где они? – быстро спросил князь.

По его тону можно было понять, что эта весть не очень его обрадовала. О том, что его хочет пригласить в Тверь Александр, он знал. Поведал ему об этом сам митрополит, отказать которому он не мог, хотя в душе был против. Одна из причин – боязнь. Хан Узбек был хитрым, умным правителем. Его устраивало, что эти два самых сильных княжества ведут постоянную борьбу друг с другом, подрывая свои силы. А если они объединятся? Нет, хан никогда этого не позволит! Тогда зачем накликать на себя несчастье? Но в то же время, как потом ему смотреть в глаза митрополита Петра, который очень хочет, чтобы князья жили в мире, в дружбе. Он как-то сказал:

– Мы поставлены от бога, чтобы удерживать вас от кровопролития.

Мысль работала быстро.

– Иван, сын Бурка, – князь обратился к гонцу, – хочу вас хорошо, по чину встретить. Велю подождать в Тверской слободе. Я пришлю за вами своих бояр. Так и передай.

Иван, сын Бурка, улыбнулся:

– Слушаюсь, князь. Вели ехать?

– Ехай! – бодро сказал Иван Данилович, стегнул коня и поскакал назад, отложив поездку в каменоломни.

В гридницу он пригласил бояр Василия Кочеву, Никиту Плещея, дворского Осипа Уварова. Войдя в гридницу, они застали князя сидящим у очага. Он грел руки с мороза. Князь не стал пересаживаться в кресло за большим столом, а сказал им взять сидельца и подсаживаться к нему. Когда они уселись в полукруг, Иван Данилович оглядел их, точно видел впервые, потом произнес: