Иван Петрович Павлов (1849 —1936 гг.)

Асратян Эзрас Асратович

Эти фундаментальные достижения, равно как и результаты исследований многих других физиологов XIX в. по частным вопросам физиологии низших и средних отделов центральной нервной системы, выполненные па высоком для того времени научно-методическом уровне, выдвинули физиологию центральной нервной системы на одно из первых мест в самой физиологической науке и в силу своей важности оказали стимулирующее влияние на развитие многих биологических и медицинских дисциплин, как и на развитие психологии, тогда еще блуждавшей в потемках. Особенно важно отметить здесь, что прогрессивная, по существу материалистическая идея рефлекса как основного принципа деятельности нервной системы, высказанная в туманной форме еще Перейра в XVI в., а в четкой — Декартом в XVII в., окрещенная названием «рефлекс» Аструком в следующем столетии и переданная ученым XIX в. в своем первоначальном примитивном виде и механистическом понимании, благодаря перечисленным выше достижениям по экспериментальному изучению физиологии центральной нервной системы обрела плоть и кровь, стала чем-то ощутимым, физиологической реальностью и мощным стимулятором прогресса. К тому же, выявленные в этих исследованиях новые, точные и весомые факты показали,

что рефлекс как таковой вовсе не является статической, трафаретной, однообразной формой нервной деятельности, как считали раньше, а обладает значительной динамичностью, гибкостью, приспособительной изменчивостью.

Достижения в области изучения рефлекторной деятельности спинного мозга и других примыкающих к нему отделов головного мозга послужили основанием для смелой мысли о рефлекторном характере и природе работы также и большого мозга — верховного органа центральной нервной системы. Высказывания в этом духе делались еще Г. Прохаска, мысли такого рода позже высказывал Т. Гекели, но подлинным и смелым глашатаем этой идеи был И. М. Сеченов: именно он во всеуслышание заявил о наступлении новой эры в истории изучения функций мозга. У Прохаска, Гекели и некоторых других ученых того периода мысли о рефлекторной природе работы большого мозга носили скорее характер попутных замечаний, сделанных мимоходом в их произведениях по разным научным вопросам, и не аргументаровались ими сколько-нибудь убедительно и обстоятельно хотя бы при помощи определенных теоретических доводов и в силу всего этого оставались практически незамеченными как современниками, так и последующими поколениями ученых. Сеченов же в 1863 г. посвятил своей идее о рефлекторном происхождении и природе деятельности мозга, или психических актов, специальный научный трактат под названием «Рефлексы головного мозга», в котором возвел эту идею в ранг принципиального и глубокого теоретического положения, обстоятельно обосновал его, мастерски использовав при этом тогдашние еще совсем небогатые точные сведения о мозге. Сеченов талантливо и страстно, с неотразимой логикой защищал выдвинутое им положение о том, что «все акты сознательной и бессознательной жизни по способу своего происхождения суть рефлексы» [²² И. М. Сеченов. Рефлексы головного мозга. М., 1926, стр. 122.].

Основной замысел этого произведения и принципиальный подход его автора к решению выдвинутых вопросов нашли свое отражение в первоначальном смелом заглавии самого произведения — «Попытка ввести физиологические основы в психологические процессы», которое по категорическому требованию царской цензуры и под угрозой запрета издания было заменено общеизвестным, несколько менее страшным для блюстителей царского ре- . жима заглавием «Рефлексы головного мозга». Согласно взглядам Сеченова, не только непроизвольные, но и произвольные движения имеют рефлекторное происхождение и формируются в процессе индивидуального развития организма путем повторных ассоциирований элементарных рефлексов. При помощи индивидуального опыта и повторения формируются, по Сеченову, также и всякого рода простые и сложные навыки, знания, образуются представление и память. Считая, что «все бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится к одному лишь явлению — мышечному движению» [²³ Там же, стр. 29.], Сеченов допускал и возможность задержки или, напротив, значительного усиления этих движений. По Сеченову, мысль и есть психический процесс, или рефлекс с задержанным внешним выражением в виде движения, психический же рефлекс с усиленным концом есть то, что называется страстностью, аффектом, эмоцией. Сеченов не только считал психическую деятельность рефлекторной деятельностью, функцией мозга, по и последовательно отстаивал взгляд на детерминированность этой деятельности условиями существования и воспитания, воздействием факторов внешней среды и внутренним состоянием организма. То, что именуется свободой человека в своих действиях, опять-таки, по Сеченову, детерминировано воздействием внешних факторов и внутренних условий. В заключение раздела трактата, где подробно разбирается и освещается этот вопрос, Сеченов писал: «Итак, вопрос о полнейшей зависимости наипроизвольнейших из произвольных поступков от внешних условий человека решен утвердительно» [²⁴ И. М. Сеченов. Рефлексы головного мозга, стр. 58-59.]. Примечательно, что за неимением в те времена достаточного количества прямого и адекватного фактического материала для обоснования своих теоретических положений Сеченов вынужден был ограничиться примерами из обыденной жизни взрослого человека, остроумными и весьма наглядными примерами из истории формирования произвольных движений и навыков, примерами образования знаний и представлений у ребенка в процессе роста и развития, а в лучшем случае — ссылкой на лабораторные факты, полученные на лягушках. Только обладая тонким, проницательным и могучим умом Сеченова, его железной логикой и безграничной верой в правоту своих идей, можно было при таком бедном наборе научных фактов создать столь стройное, монолитное и дерзновенное произведение как «Рефлексы головного мозга».

Разумеется, все это не могло не оставить печати некоторой умозрительности на многих рассуждениях гениального мыслителя, а в известном смысле и на его классическом произведении в целом. С этой точки зрения прав был Павлов, когда он, отмечая неизгладимое влияние труда Сеченова на него самого, писал: «В этой брошюре была сделана — внешне блестяще — поистине для того времени чрезвычайная попытка (конечно теоретическая, в виде физиологической схемы) представить себе наш субъективный мир чисто физиологически» [²⁵ И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III, стр. 18 (здесь и далее курсив мой.— Э. А.).].

Смелую и плодотворную идею о рефлекторном происхождении и сущности психической деятельности Сеченов отстаивал п развивал в ряде последующих трудов. Особое внимание он уделял обоснованию и освещению своих воззрений под углом зрения учения Дарвина и теоретических положений Спенсера об эволюции психической деятельности, с новой силой подчеркивал приспособительный характер рефлекторной деятельности мозга,

развивающейся в процессе видовой и возрастной эволюции организмов под воздействием факторов внешней среды. Многообразие рефлексов рассматривалось им как важнейшее средство видового и индивидуального приспособления организма к условиям его существования.

Нейрофизиологической предпосылкой к возникновению исследований Павлова по условным рефлексам должны считаться также некоторые интересные факты, полученные в конце XIX в. Экснером, Шеррингтоном, Н. Е. Введенским и свидетельствующие о возможности коренного изменения характера рефлексов головного мозга. Эти ученые установили, что если временно повышается возбудимость какого-нибудь пункта мозга прямым или рефлекторным стимулированием, то при этом раздражения умеренной интенсивности разных периферических органов, чувствительных нервов или даже других пунктов мозга вызывают вместо адекватных им рефлекторных реакций тот именно рефлекс, который характерен для мозгового пункта с повышенной возбудимостью. Этот последний как бы проторяет пути, по которым к нему направляются возбуждения, возникающие в разных частях мозга, вместо того чтобы идти по своим естественным маршрутам. Отсюда и название явления — Bahnung (проторение путей). Не касаясь деталей и механизмов этого феномена, отметим лишь основную его суть: в определенных условиях раздражители вызывают не присущие им рефлексы, а рефлексы, обычно вызываемые другими раздражителями.

Идея о рефлекторной природе работы большого мозга не ограничивается рамками физиологии. Клинические, анатомо-гистологические и сравнительно-морфологические исследования мозга, овеянные идеями Дарвина и рассматриваемые нами как особые ветви предыстории учения Павлова о высшей нервной деятельности, благодаря достигнутым во второй половине XIX в. результатам, создали в каждой из этих отраслей знания благоприятные предпосылки для проникновения в них идей рефлекса. Во второй половине XIX в. П. Брока, а затем К. Вернике выявили в коре большого мозга человека определенные участки, поражение которых каким-нибудь болезненным процессом влекло за собой расстройство речи (так называемая моторная афазия при поражении центра Брока, локализованного в области второй и третьей лобных долей коры левого полушария, и так называемая сенсорная афазия при поражении центра Вернике, локализованного в задней части первой височной извилины коры того же полушария). Эти выдающиеся открытия, стимулировавшие в те времена исследования физиологов, клиницистов и морфологов по проблеме локализации функций в коре большого мозга у животных и человека, в после- | дующем были дополнены классическими исследованиями Джексона по эпилептическим припадкам, в частности по локализации патогенного очага в коре большого мозга при этих припадках. Убежденный последователь Спенсера и Дарвина, он на основе богатого клинического материала развил свои знаменитые теоретические положения об эволюции и диссолюции нервной системы. Не имея возможности рассказать здесь об этих положениях подробно, я ограничусь лишь упоминанием о том, что, несмотря на определенный эклектизм в вопросе о психическом и физиологическом в работе мозга, Джексон считал, что все уровни центральной нервной системы, в том числе и самые высшие, работают по принципу рефлекса.

В XIX в. известные достижения в познании функции и строения мозга были сделаны также психиатрами и морфологами. Вот некоторые из наиболее значительных достижений такого рода. Бец выявил гигантские пирамидные клетки в так называемой моторной зоне коры. Рамон и-Кахал установил индивидуальную целостность нервных клеток с их разновидными отростками. Мейнерт сделал первый набросок относительного послойного строения коры большого мозга. Флексиг установил коррелятивную связь между ходом покрытия миэлиновой оболочкой проводящих путей к определенным участкам коры большого мозга в процессе онтогенетического развития организма и динамикой функционального созревания этих областей. Совместными усилиями психиатров и морфологов были описаны случаи, когда у душевнобольных удавалось посмертно выявить значительные изменения в строении тех или иных частей большого мозга. И завершением всего этого явилось то, что психиатр Гризингер также высказал мысль о рефлекторном характере деятельности мозга.

Влияние физиологии, в первую очередь физиологии нервной системы, распространилось и на психологию. В ней зародилось экспериментальное направление, которое сразу же стало в оппозицию с веками господствовавшей в ней интроспекцией как методом познания психических явлений. Весьма показательно, что основоположник экспериментальной психологии, знаменитый психолог Вундт назвал свой капитальный труд «Основы физиологической психологии». Его последователи среди психологов многих стран разделяли и развивали эти его установки, хотя и по-разному. Во всяком случае, среди психологов конца XIX в. были такие, которые так или иначе считали, что большой мозг работает по принципу рефлекторной деятельности (например, известный американский психолог Джеймс).

К предыстории работ Павлова по физиологии большого мозга относится также возникновение и развитие идеи об ассоциации как важнейшей форме деятельности мозга. Эта прогрессивная идея была введена в науку еще в XVII в. английским материалистически мыслящим философом эмпирического направления Локком. Она оказалась весьма жизненной и привлекала также внимание многих врачей и естествоиспытателей тех времен и последующих столетий. Некоторые из них стремились под идею ассоциации подводить общеизвестные или же ими наблюденные отдельные конкретные факты деятельности мозга. Известное с незапамятных времен явление «слюнки текут» (слюноотделение при виде пищевых продуктов, особенно сладких и кислых или даже при одной мысли о них), в XVIII в. стало предметом специального внимания ученого Р. Уитта. Его современник Д. Хартли уделял особое внимание идее ассоциации и многие явления деятельности мозга интерпретировал под этим углом зрения. В XIX в. на основе идеи об ассоциации развилось мощное специальное направление в психологии с такими выдающимися представителями, как Вундт и Джеймс (традиционная психология человека), Морган и Торндайк (экспериментальная психология животных). Ими и другими психологами исследовались различные виды ассоциации, производилась их дефиниция, классификация и систематизация, разрабатывались общие и частные закономерности их формирования и протекания и т. п.