Июль для Юлии
Шрифт:
— Насмотрелась уже, — грубовато сказала Даша, оттесняя барышню в сторону спаленки. — Хватит резвиться, надо переодеться к столу. Ужин у меня готов. А ты, артист, в людскую шуруй.
Василь помедлил на пороге:
— Когда придти можно?
Юлия Павловна радостно оглянулась:
— Да когда вам угодно, Вася! Я всегда…
Даша подтолкнула барышню чуть сильнее, и та пулей вылетела из гостиной, весело взвизгнув. Горничная прикрыла за ней двери и хмуро посмотрела на Василя:
— На крыльце подожди, поговорить надо.
Василь, еле передвигая ноги от недоброго предчувствия, вышел из усадьбы и сел
Спустя четверть часа, показавшихся ему бесконечными, показалась горничная. Василь подскочил, но она усадила его, взяв за плечо, и устроилась рядом.
— Вот что, паря, — она доверительно ткнула его в бок. — Дело у меня к тебе есть.
Василь поглядел исподлобья.
— Мы тут все лето пробудем. Будешь барышню везде водить, на лодке катать. Развлекай, как хочешь, чтобы была она у меня здоровенькая и счастливая, как вот сегодня. Вишь, как ты ей нравишься, прямо расцвела вся. Весело ей с тобой.
Парень с присвистом втянул воздух, потому что дышать мгновенно стало нечем. Нравится! Он — ей — нравится!
От острого глаза Даши это не укрылось, и она быстро вернула его с небес на землю:
— Но если что с барышней случится — я тебе сама башку оторву. Пусть меня потом хоть в Сибирь, хоть в кнуты. Понял?
— Понял, теть Даша!
— И лапы свои держи от нее подальше! Вижу, как ты на нее таращишься. Смотри, сколько влезет, но об прочем и думать не смей.
Василь покраснел. Даша приблизилась почти вплотную:
— Барышня наша за князя замуж пойдет. Ты, морда крепостная, ей ни к чему.
Она поднялась и ушла. Василь закрыл уши ладонями, но голос горничной все звучал в голове. Права, права Дашка. Ни к чему он ей. Она за князя выйдет… От этой мысли сердце болезненно дернулось. Он встряхнул головой. Ну и пусть. Зато сейчас с ней будет. Рядом. А это самое настоящее счастье.
Василь оглянулся на окно с кисейными занавесками, которые колыхались, словно белые крылья. Там был ангел.
Глава V
На следующее утро Василь и Юлия Павловна сразу после завтрака отправились на прогулку. Василь заливался соловьем, рассказывая Юлии Павловне старинные местные байки, показал гумно и конюшню, овчарню, курятник, покосные луга. На лугу они встретили крестьянских ребятишек. Увидев барышню, дети едва не бросились врассыпную, но заметив Василя, помахавшего им рукой, успокоились.
Детишкам было от пяти до восьми лет. Их послали за ягодами, а они расположились на ровной проплешине и затеяли игру в бабки. Юлия Павловна, как завороженная, смотрела на коровьи кости, которые укладывались в прочерченный на земле круг и выбивались свинцовыми болванками. Дети вскоре забыли о молодых людях и целиком отдались игре. Они хохотали, приплясывали на месте, ссорились и тут же мирились.
Юлия Павловна и Василь тихонечко отошли от ребятишек.
— Какие они забавные, — сказала задумчиво Юлия Павловна. — И игра такая интересная… Во что они играли?
— В бабки.
— В бабки?..
Так было придумано еще одно веселое занятие. В этот же день Василь расчертил землю на заднем дворе, указав, где «поле», а где «дом», объяснив Юлии Павловне правила игры и притащив
— Вот здесь садитесь, теть Даша, — суетился Василь, устраивая поудобнее бдительную надсмотрщицу.
Даша села в теньке с вязанием. Вроде бы и не рядом с ними, но и не очень далеко. Спицы в ее руках сновали так быстро, что постукивали, как испанские кастаньеты. Со стороны нельзя было и догадаться, что она внимательно следит за барышней и смуглым парнем, которые стояли посреди двора, залитые солнцем от макушки до пят.
Василь рассказал Юлии Павловне правила. Совсем простая игра. Надо выбить фигуры из круга тяжелой черной болванкой.
К удивлению, Юлия Павловна оказалась способной ученицей. Уже на втором кону она навострилась так метко орудовать литком, [1] что Василь только восхищенно присвистывал. Его радовал веселый смех барышни, которым она сопровождала все наиболее удачные броски — свои и его. Его волновала ее красота — белоснежная и пепельная, и розовато-румяная одновременно. Его мучила жажда при виде нежных девичьих губ. Вот бы припасть к ним, напиться вдостоль, чтобы сердце успокоилось. Во время игры он старался, будто случайно, задеть барышню то рукой, то плечом. Подавая ей литок, касался тонких прохладных пальчиков и испытывал райский восторг.
1
Литок — тяжелая кость, предназначенная для выбивания фигур, обычно, налитая свинцом.
Юлия Павловна же не замечала ничего, кроме игры. Укороченный крестьянский сарафан, который она надела по настоянию Даши, удивительно шел ей. Сарафан был темно-зеленый, из-под него выглядывала нижняя юбка, отороченная белым кружевом. Когда барышня подпрыгивала или наклонялась, метая, среди кружев мелькали ее стройные ножки, обтянутые французскими чулочками. Ради игры она сменила и туфельки. Прежние, атласные, так пленившие Василя, были забыты. Теперь на ней были Дашины уличные башмаки — из тонкой кожи, на крепеньком каблучке, украшенные пряжками. Все это придавало девушке такой земной и милый вид, что Василь задыхался от нежности, глядя на нее.
Но больше всего, по мнению Василя, Юлии Павловне шла крестьянская кофта. Ворот застегивался на медную пуговку, которая выглядела особенно темной на фоне белоснежной кожи. И если встать за барышней и чуть опустить глаза… Василь помотал головой, чтобы прогнать непристойные мысли, и дал себе слово никогда не поступать так низко.
— Теперь третья слева! Та, что с красной меткой! — крикнула в азарте Юлия Павловна.
Василь смотрел на девушку против солнца, сидя на корточках возле прочерченной на земле черты, с которой они бросали. Пепельная коса барышни скользнула змеей и ударила его по лицу. Юлия Павловна ничего не заметила, а Василь на мгновение задохнулся. Ему даже пришлось опереться о землю, потому что ноги стали ватными. Вдруг представилось, как Юлия Павловна падает в стог сена, опуская ресницы, а кофта, слишком широкая для ее фигурки, сползает с плеча… А потом он целует ее в губы, и приникает всем телом, расстегивая незаметно медную пуговку…