Из чего созданы сны
Шрифт:
— А именно? — спросил я.
— Возможность исследовать самого себя, — ответил Хэм.
7
Архивом «Блица» руководила дама — Карин фон Мертцен. Потрясающая женщина, снимаю шляпу. Что бы ни говорили о нашем издании, к архиву это не относится. Архив был просто первоклассный. Один из самых хороших и обширных, которым вообще мог похвастаться какой-либо журнал или газета в ФРГ! Он был расположен в подвальном этаже и охватывал шесть больших залов. Стены каждого зала от пола до потолка были уставлены выкрашенными в светло-зеленый цвет металлическими каталожными ящичками. Ящички выдвигались. Там были лестницы,
Поначалу архив располагался на земле. Но после того, как под тяжестью множества бумаг фундамент начал оседать, архив переместили в подвал и Мертценше с ее командой из пятнадцати голов (как мужчин, так и женщин) пришлось переезжать. С тех пор шесть больших залов опять стали малы, и в течение последнего года Мертценша переводит весь архив на микрофильмы. Еще два года — и работа будет закончена. Фантастическая штука, этот архив, в самом деле! А все потому, что Мертценша — фанатичка. Она построила свой архив по образцу ФБР, а это значит, что по любому событию, по любому человеку, который хоть раз стал достоянием общественности, она собирала «additional informations», то есть дополнительную информацию, строго конфиденциальную, в большинстве случаев, и полученную по таким каналам, о которых Мертценша предпочитала умалчивать. Легальные пути были весьма редки. Потому как те факты и слухи, а также хранившиеся в тайне поступки, которые можно было раскопать об одной-единственной персоне, заставили бы задрожать иного парламентария в Бонне, иного крупного промышленника, доведись им узнать об этом грандиозном архиве.
На ключевое слово «Карл Конкон» Мертценша прислала нам толстый желтый пакет из плотной, проложенной чем-то мягким бумаги, полный вырезок с газетными статьями и комментариями, а к ним свои знаменитые «additional informations». Как сообщения архива Мунцингера, они были напечатаны особо мелким шрифтом на голубой бумаге.
Мы с Берти сидели на его кровати в «Метрополе» и просматривали одну вырезку за другой. Разумеется, там был и фоторепортаж, сделанный Берти для «Блица». В нем было меньше всего информации. Сообщения ежедневных газет о ходе процесса были уже посодержательнее. Из них вытекало, что Конкон, как обнаружилось на процессе 1957 года, в течение нескольких лет, вероятно, шантажировал соответствующе расположенных людей и принуждал их к передаче секретных материалов. Вероятно. Точно доказать ничего не удалось ни по одному из случаев, хотя в каждом из них были подозрительные моменты. В 57-м году однозначно ничего не было доказано, и его были вынуждены оправдать за недостатком доказательств.
Дополнительная информация Карин фон Мертцен раскрывала, почему на этот процесс с определенного момента не допускали общественность, а именно с того самого момента, когда речь зашла о том, какого рода были секретные сведения, которые Конкон намеревался выжать из высокопоставленного немецкого офицера. Там это стояло черным по голубому, этим странным мелким шрифтом пишущей машинки. Я вынул изо рта сигарету, глотнул из фляжки и протянул ее Берти, который тоже выпил. При этом я размышлял, откуда Мертценша, собственно, черпала свою информацию. Становилось не по себе.
— Послушай, — сказал я Берти и зачитал ему самые важные места: «Установлено, что с 1949 по 1953 год Конкон работал на западногерманский правительственный аппарат… очень частые посещения Восточного Берлина… там много знакомых… снабжал своих… западногерманских заказчиков конфиденциальной политической, экономической и военной информацией… и так далее и так далее… В 1954 году был разоблачен службой безопасности Восточной зоны, однако его нисколько не побеспокоили. Во всяком случае, наружу ничего не выплыло… как
— Гм, — произнес Берти и отпил из фляжки моего «Чивас».
— «Обвинение, которое было скрыто от общественности, гласило: „Подстрекательство к выдаче сверхсекретных планов НАТО… Превентивные удары… Ответные удары…“»
— Черт побери! — ухмыльнулся Берти.
— «…Невыясненным осталось, был ли Конкон еще раз перевербован и этому обстоятельству обязан своим освобождением или он продолжал работать на соцлагерь… Его заведение в Сан-Паули… „Кинг-Конг“… на протяжении нескольких лет посещали агенты всех лагерей… множество предрасположенных типов… в дни, предшествовавшие вводу войск стран-участниц Варшавского договора в Чехословакию… — я вдруг заорал: — ежевечерне в „Кинг-Конге“ были замечены пятеро чехов!»
Берти присвистнул.
Дальше следовали все новые «дополнительные сведения».
— Смотри, — разволновался я, — «9 сентября 1968 года… налет уголовной полиции на „Кинг-Конг“. Пятеро чехов бежали. Один из них ранен полицейским. Спутники дотащили его до машины, и всем удалось скрыться неопознанными. С тех пор ни разу не всплывали». — Я опустил листок. — Ян Билка был капитаном в министерстве обороны, — произнес я. — После его бегства чешские и русские службы вели себя как ненормальные, рассказывала Ирина. Интересно, почему бы это?
— Вопрос для второклассника, — хмыкнул Берти. — Билка сваливает с секретными документами. Едет в Гамбург к своему другу Михельсену. Собирается передать документы западным немцам или американцам.
— Или продать, — уточнил я. — Не все так благородны, как ты.
— Или продать. Торгуется с ними. В таком случае, он должен чувствовать себя очень уверенно у Михельсена. То есть тот должен быть западным человеком. Верно?
— Насколько могу судить, да.
— Соцлагерь желает заполучить документы назад. Или предотвратить их проникновение на Запад. Однако они не знают, где находится Билка. Поэтому посылают Конкона в лагерь, чтобы похитить Ирину. Она-то ведь знает, где скрывается Билка. Они рассчитывают выжать это из нее. — Он откашлялся. — Нет, ерунда какая-то.
— Да уж, — подтвердил я. — Если все так, как ты предполагаешь, тогда Восточный блок не имел права терять ни минуты. По рассказам Ирины, Михельсен часто бывал в Праге. В Праге наверняка было известно, где живет Михельсен и что он за птица. Стало быть, им не надо было его искать и похищать для этого Ирину.
— Ну тогда расскажи ты мне, как все было, гениальный ты мой.
— Могло быть и так, — начал я. — У Билки находятся документы. Он хочет продать их немцам или американцам. Торгуется о цене. Жестко. Ведь он не торопится. Чувствует себя в безопасности у Михельсена. Запад приказывает в очередной раз перевербованному Конкону сделать попытку похитить Ирину. Ее неожиданное появление может поставить под угрозу все переговоры. Если она узнает, что у Билки есть еще одна подружка, она закатит скандал и… — Я остановился. — Тоже что-то не то?
— Да, опять ерунда, — согласился Берти. — С какой стати Билка будет чувствовать себя в безопасности у Михельсена, если Восточный блок знает, где живет Михельсен? Он должен быть готов к тому, что в любую минуту за ним могут прийти.
— Точно, — сказал я. — Но тут появляется Ирина, звонит Михельсену, и к телефону подходит Билка…
— Подходит к телефону! — фыркнул Берти. — Настолько уверенно себя чувствовал, что подошел к телефону, когда тот зазвонил? Нет, старик, тут опять что-то не так!