Из дневников и рабочих тетрадей
Шрифт:
Потом, когда его не стало, один врач увидел на кардиограмме, снятой после возвращения в Москву, следы инфаркта. А Юра скрыл от меня. С какой же болью он ехал в ту ночь!
Он никогда не говорил о своем здоровье и с почтением о своем творчестве.
Был у нас сосед по даче, он, о чем бы ни шла речь, мог повернуть разговор на свои успешные дела. Мы даже придумали игру.
Нужно было как можно ловчее вести беседу, чтоб не дать собеседнику свернуть на любимую тему. Например, я играла соседа.
– Какой сегодня удивительный закат, – умилялся Юра, начисто лишая меня возможности сообщить о моих успехах, в особенности за границей. Но не тут-то было.
– Да, – соглашалась я. – Точно такой же был в Шотландии, когда в Эдинбурге играли мою пьесу и мы перед спектаклем... – и пошло-поехало.
Шутить мог над чем угодно, охотнее всего над собой, но никогда по поводу работы. Поэтому заявляю ответственно, что пошлости, которые приводит в своих воспоминаниях милейший Толя Злобин, [257] невозможны по определению. Ни при каких обстоятельствах.
257
Анатолий Злобин – писатель.
Речь идет вот о чем: будто бы они с Ю. В. развлекались тем, что добавляли к названиям книг Ю. В. игровое «в постели».
Осенью Ю. В. был в Венеции на конгрессе, посвященном Толстому. И там произошел такой эпизод. Один из докладчиков сказал, что в современной русской литературе два писателя продолжают традиции Толстого – Солженицын и Трифонов. Тотчас глава советской делегации вскочил и подбежал к Ю. В. с требованием «отмежеваться».
Запись в дневнике.
Побежал по проходу через весь зал ко мне.
– Вы должны отмежеваться!
– От Толстого? Никогда!
– Не валяйте дурака, идите выступите!
– Идите сами.
И еще один забавный случай. В Риме группа туристов от Союза писателей встретила в Ватикане Юру с хорошенькой переводчицей. Одна из туристок, вернувшись
– С кем ты был в Ватикане?
Юра расхохотался: «Я так и знал, увидел их и понял: первое, что сделают по приезде домой, – позвонят тебе».
В Венеции Юра познакомился со множеством интересных людей, и был подарок – подружился с итальянской журналисткой Лией Львовной Вайнштейн. Должна сказать, что дружбу Юра ценил высоко. Дорожил друзьями, заботился о них, был снисходителен к их человеческим слабостям. Аксенов, Панкин, Тендряков, Медведев, Гладков, Кардин, Левицкий, Гинзбург (конечно, припоминаю не всех) – люди во многом противоположные, но в главном – обладающие бесценным качеством надежности. Им можно было доверять, с ними можно было – обо всем...
С Лией Львовной они сошлись так легко, будто знали друг друга давным-давно. И впрямь могли знать. Младенческие годы Лии Львовны тоже прошли в Хельсинки, и они вполне могли вместе играть на бульваре или гулять по лесу в Ловизе. Не так уж много было в Финляндии малышей, лепечущих по-русски.
Лия Львовна – большой знаток и ценитель русской литературы. Проза Ю. В. интересовала ее давно, она следила за его творчеством. Ее мнение, ее советы были всегда интересны Юре.
Лия Львовна приняла самое деятельное участие в маленьком смешном скандале, происшедшем в сицилийском городке Монделло, куда Юру пригласили на некий симпозиум с последующим вручением премий. Даже намекнули, что, вполне возможно, премию получит и он. Все это описано в рассказе «Смерть в Сицилии». Но фоном шла другая история. Журнал «Эпока» предложил Ю. В. написать о Толстом. О том же попросили и Генриха Бёлля. Должен был получиться двойной портрет. Предложение очень лестное, и деньги заплатили авансом немалые.
Но в Монделло приехал в широкополой соломенной шляпе один из служителей муз России. Что-то на симпозиуме его не устраивало (то ли почтение недостаточное оказали, то ли пресса была невнимательна). В общем, он дал корреспонденту все той же «Эпоки» очень маленькое и очень гадкое интервью. В нем как-то задел и Юру. Юра рассердился почему-то на журнал, решил статью о Толстом у них забрать и аванс вернуть.
Лия Львовна уладила этот инцидент. А «героя» этой истории Юра, как всегда, на удивление быстро простил. Встретились в ЦДЛ, тот начал было лепетать какие-то оправдания, Юра махнул рукой: «да ладно».
Из Монделло Юра прислал несколько открыток и в каждой писал: «Почему-то мне кажется, что приедем сюда еще раз вместе». Я побывала в Монделло через несколько лет после его смерти... Но все равно вместе...
А вот в Болгарию в октябре мы поехали вдвоем. Правда, один секретарь Союза писателей, узнав, что в списке делегации есть и моя фамилия, сказал: «Пусть Трифонов урегулирует свои семейные отношения». Прошло немного лет, и С. «регулировал свои семейные отношения» с помощью изданий, должностей, казенных дач и прочих благ, которыми тогда распоряжались секретари.
Юру в Болгарии ждали. Его там любили, и нас передавали с рук на руки. Ездили к морю – Варна, Золотые пески, маленький городок Толбухин... А в Боровце уже лежал снег, и потянуло домой...
Дома ждал незаконченный роман об Азефе, ждали рабочие тетради.
Из рабочих тетрадей.
1979 год
«Терроризм» – термин новый. В 1798 году Словарь Французской академии определил его как «систему, режим террора». Но сам терроризм как таковой существует в истории человечества сотни лет.
В I веке новой эры была известна секта «сикариев» (сика – короткий меч), уничтожавшая представителей еврейской знати, которые сотрудничали с римлянами.
Особенно пышно террор расцвел во времена Французской революции, которая «красиво» завершилась наполеоновскими войнами. Под воздействием этой «красоты» русский человек Раскольников хотел сравниться с Наполеоном и для этого убил старуху. А когда выяснилось, что до Наполеона ему далеко, свалил вину на общество.
В России особенно пышно расцвел терроризм в середине 19-го и в конце 20-го века.
Сергей Геннадиевич Нечаев написал знаменитый «Катехизис революционера», который и определил мораль террористов, и чья зловещая фигура отбросила тень на двадцатое столетие.
Итак, что же такое современный терроризм и каковы его родовые черты?
Западные теоретики считают, что терроризм отнюдь не радикальная критика существующего общества, а – порождение, извращенное отражение этого общества. Он возник в среде левой интеллигенции, в среде так называемых симпатизёров. Здесь гениальное провидение Достоевского, представившего образы симпатизёров – Степан Трофимович, губернаторша, Кармазинов... Террористам свойственны опустошенность, деморализация, цинизм. Отсюда мелкобуржуазный анархический характер терроризма: «Довести общественное мнение до всеразрушающей гражданской войны, что будет после этого – им неведомо».
Г. Мадлох, журнал «Горизонт».
Еще одно качество терроризма – ДЕСТРУКТИВНОСТЬ.
Никакой программы. Поэтому ультралевые часто сближаются с неофашистами.
Садистический вкус к насилию, жестокости, мучительству.
(И – медиумы, и – террористы.)
В брошюре, написанной, по всей видимости, руководительницей немецких террористов Ульрикой Майнхоф, «Городская герилья и классовая борьба» есть такой пассаж (скорее даже девиз): «Смерть социалистического борца тяжелее, чем гора Тан, смерть капиталиста весит меньше, чем пух лебедя». Слова эти принадлежат Мао Цзэдуну.
ДЕГУМАНИЗАЦИЯ врага.
«Для нас человек в униформе – не человек», – сказала Ульрика Майнхоф в тюрьме корреспонденту журнала «Шпигель».
Соблазн!
Все террористы одержимы манией величия и никогда не забывают, что с выстрела сербского националиста Гаврилы Принципа, убившего в 1914 году австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, началась первая мировая война.
Никто не ожидал.
Во время расцвета европейского терроризма с 1967 года по 1975 год, то есть за 8 лет, от террористов во всем мире погибло 800 человек.
Шмюкер-Иванов. [258]
Прогнозы противоречивы. В ФРГ и Японии террор идет на убыль. В Италии – наоборот.
1976 год – 1198 террористических актов.
1977–2128.
1978–2365.
В Англии и Канаде – не прекращается этнорелигиозный террор (Ольстер и Квебек).
В Испании – баски вновь совершили кровавую акцию – был взорван пассажирский автобус.
Напрашивается вывод, что экономическое процветание влечет за собой реакцию на него – идеологию аскетизма.
Каков же образ террориста?
Это человек, поразивший воображение современников готовностью убивать, отвращением к законности, порядку и цивилизации и легендарной сексуальностью, – это антигерой. Таким был Ильич Рамирес Санчес (Карлос, он же – Убийца Карлос, Большой Карлос, Маленький Карлос). Сын миллионера, члена компартии Венесуэлы, который трех сыновей назвал: Ильич, Владимир и Ленин.
Какова главная задача современного террориста?
Террористическая деятельность как способ удовлетворения ЭГОИСТИЧЕСКИХ ПОРЫВОВ.
Каков критерий для терроризма?
Его не найти. Как и для хулиганства. Все подходит.
И главное: какова ЦЕЛЬ терроризма?
Терроризм достигает цели не через действие, а через реакцию на него. Насилие – начало, а не конец террора.
«Терроризм силен не числом и умением, а ОБЩЕСТВЕННЫМ МНЕНИЕМ». Эта мысль принадлежит Яну Шрайберу – английскому философу, поэту. С 1976 года он работает в криминальном центре в Гарварде. По его словам, терроризм вызывает сложный комплекс – ненависти, восхищения, отчаяния, надежды и страха. Это кривое зеркало, но с мощным усилителем.
«Усилителем» как раз является масс-медиа. [259]
Газеты и телевидение устроили из терроризма подлинный «университет миллионов». Из самого страшного явления 20-го века сделали всемирное шоу.
А главное для террористов – это жажда «паблисити», аудитории, зрителей. Без них он погибает в буквальном смысле. Пример Ульрики Майнхоф: когда немецкие газетчики объявили забастовку и газеты не выходили три дня, она покончила с собой в тюрьме.
СИМБИОЗ.
Существует странный симбиоз между средствами массовой информации и террористами: террористы поставляют на рынок информации пролитую ими кровь и прочие волнующие события, заполняющие главные колонки газет и кадры ТВ, а те взамен служат рупором терроризма и бесплатно дают ему рекламу.
Поэтому уничтожение терроризма – в молчании масс-медиа.
СТРАХИ!
В 1880 году газеты объявили, что немецкий террорист Иоган Мост завладел динамитом.
Через 10 лет террористы, по слухам, добрались до ядовитых газов.
Затем – «нервный газ».
Когда выяснилось, что террористы готовятся к бактериологической войне, Лига Наций создала специальную бактериологическую комиссию (1920 год).
Новые страхи: новейший яд ОПА.
Самое страшное – атом на службе террора. За последние 7 лет зафиксировано 175 «террористических» попыток в ядерных учреждениях.
В 1975 году такую атомную бомбу соорудил из спортивного интереса 20-летний физик за 5 недель.
Восхищение терроризмом!
«Красные бригады» – это особенные люди. Они одни в Италии знают, где сейчас Альдо Моро». [260] Из интервью с немолодым итальянцем.
Техническое совершенство операции!
Убийство охраны (5 охранников), похищение, побег, заметание следов – и все это за 600 секунд.
Странное психологическое сближение похитителя и жертвы. Над обоими висит угроза смерти.
«Стокгольмский синдром» – вор Олсон захватил в банке заложников, но не мог их убить и был схвачен.
Убийство Моро.
Моро проклял своих друзей из правительства. Жена заказала «мессу протеста» – но не против убивших, а – предавших его.
Моро называл террористов в своем прощальном письме «великодушными».
Шаша [261] их великодушными не признает: «После убийства Моро они не герильеры, а – палачи».
Моро шел на компромисс с коммунистами. Это укрепляло государственность! «Красным бригадам» он был опасен!
Лейтенант-детектив из Чикаго
Причины. Вьетнам, Алжир, студенческое движение.
Интеллектуалы: Жан-Поль Сартр назвал Че Гевару «настоящим интеллектуалом и самой подлинной личностью нашего времени».
Нечаев.
«Катехизис революционера» был популярен, но ему не хватало современного антуража!
В 1970 году текст пришел: книга 66-летнего образованного маоиста Карлоса Маричелли «Городская герилья».
Как грабить банки.
Как брать заложников. Кого?
О смерти. Желание смерти.
Они плохо представляли себе будущее, почти не мечтали о нем – разве что о ближайшем: героический подвиг.
Малая численность.
В самой кровавой левоэкстремистской группе – японской «Красной армии» – 30 человек. «Prima Linea» – около 3000.
Банда Баадер – Майнхоф – 17–22 человека.
География терроризма.
Он – не везде. В Англии и Канаде – этнорелигиозный террор – Ольстер и Квебек.
В Испании – баски.
Из развитых стран: Италия, ФРГ, Япония. Три страны, проигравшие последнюю войну. Образование демократической системы после военного поражения. Экономическое чудо – и, как реакция на него, идеология материального аскетизма.
Английская писательница Джулиан Беккер написала книгу о банде Баадер – Майнхоф «Дети Гитлера».
Шрайбер: «Террористы это не они, а мы, это – большинство из нас».
Пестрый спектр! Все оттенки... Но есть общее: люди не от мира сего, романтики, не поладившие с действительностью.
Происхождение. Протест против потребительского общества. Ульрика Майнхоф.
Томас Манн, Сартр, Гессе, Гельдерлин... Степной волк, гений страдания... – «...во мне загорается дикое желание сильных чувств, сногсшибательных ощущений, бешеная злость на эту тусклую, мелкую, нормированную и стерилизованную жизнь, неистовая потребность разнести что-нибудь на куски – магазин, например, собор или себя самого – совершить какую-нибудь лихую глупость, сорвать парики с каких-нибудь почтенных идолов, снабдить каких-нибудь взбунтовавшихся школьников билетами до Гамбурга, растлить девочку или свернуть шею нескольким представителям мещанского образа жизни».
Антисовременность и «естественность» Гитлера.
«Гитлер был против всего, что «не органично» и «не естественно». Его пугало автоматическое ружье и реактивный двигатель (он отверг проект реактивного самолета). Атомную бомбу он назвал «детищем еврейской псевдонауки».
Адмирал Шпеер. «Шпандау – тайные дневники» 1978 г.
Символом национальной идеологии он сделал ПЛУГ. Его умиляли соломенные крыши и народная музыка.
Суд над германскими террористами Баадер – Майнхоф.
21 мая 1975 года в Штутгарте начался суд над «Группой Баадер – Майнхоф». 20 подсудимых в течение года дружно опровергали показания двадцать первого – Герхарда Мюллера, утверждавшего, что «банда участвовала в акциях с летальным исходом». Но в начале мая 1976 года началась забастовка прессы в ФРГ. Она повергла группу, и в особенности ее ядро, так называемую «стаммхеймскую четверку», в отчаяние: вместе с публичностью исчезал драматизм ситуации. Судебные психиатры фиксировали у многих депрессию. И 4 мая Гудрун Энслин заявила, что группа берет на себя ответственность за три из этих акций...
Это был конец надежды на мягкий приговор, Ульрика Майнхоф через несколько дней покончила с собой.
Это театр – театр! Жажда паблисити, аудитории, зрителей.
Хепенинг – Фриц Тойфель, «потешный ректор» университета.
Вид «экстатического мятежа». Включают в свои игры прохожих, обливают их водой, мажут сажей, уносят в неизвестном направлении.
В декабре 1966 года – поджог елки в Западном Берлине. Студент Тойфеля.
«Психодрама» – не столько зрелище, сколько способ внутреннего освобождения и самореализации.
Гудрун Энслин, Андреас Баадер, Ульрика Майнхоф и Карл Распе.
Вначале немецкие террористы не хотели крови, но уже в брошюре «Вооруженная борьба в Европе» (Малер?) дана формула: «Насилие есть высшая форма классовой борьбы».
68—70-е годы – создание «инфраструктуры» по Маричелли – угон машин и ограбление банков.
Убийство ПРЕДПОЛАГАЕМЫХ предателей. Убийство Ульриха Шмюкера поручили его товарищу Гецу Тильгенеру. Он отказался. Полагали, что Шмюкер предал их полиции. Они спали в машине и были взяты.
Шмюкера нашли мертвым в Грюневальде, парке Берлина. Затем умер и затравленный угрозами Тильгенер.
Лидер «Черных пантер» опубликовал «Катехизис революционера» Нечаева.
Простое соображение: может, они все больны!
Лидер японской «Красной армии» – девушка Фусако Сигэнобу.
Писатели, журналисты, профессора – СИМПАТИЗЕРЫ!
Ульрика Майнхоф просила убежища для группы Баадер – Майнхоф у одного писателя под Дармштадтом.
Бёлль: «Нуждается ли Ульрика Майнхоф в оправдании?» (В «Шпигеле»)
Терроризм толкает общественное мнение ВПРАВО.
«Терроризм – это не радикальная критика существующего общества, а – порождение, извращенное отражение этого общества».
А. Минуччи «Терроризм и итальянский кризис». Рим
Опасность увеличения террора. Захват ядерного оружия. «Симпатизеры» из левой интеллигенции! (Степан Трофимович). Огарев-Нечаев. Стремление «понять, а значит, простить».
Народовольцы – преданность народному делу, благородство, гуманизм.
Опустошенность, деморализация, цинизм.
Французский журналист Диспо в книге «Машина террора» приводит эпиграфом слова диктора французского радио в мае 1978 года: «Смерть Альдо Моро заслоняет всю остальную действительность. Но все же я сообщу вам о результатах бегов...»
Террорист: «Я не согласен с тем, что вы говорите, и поэтому я вас убью, чтоб вы не могли говорить».
Вольтер: «Я не согласен с тем, что вы говорите, но я готов пойти на смерть, чтоб вы могли говорить».
Эти записи были сделаны в 1979 году – двадцать лет назад. Юра продолжал работать над романом об Азефе, то есть над романом и о терроре. Как всегда – обстоятельность и глубина изучения вопроса. Но меня поражает вот что: разве сейчас мы не видим, как масс-медиа обслуживают и международный, и наш «собственный» терроризм? Разве не были события в Буденновске грандиозным шоу, приковавшим миллионы телезрителей к экранам?! Разве не выглядел Басаев, важно роняющий слова, героем? И это продолжается, и часто дикторы после кровавых кадров сообщают прогноз погоды, ставя в один ряд события несопоставимые и делая одно из них (я, конечно, имею в виду теракт) обыденным.
Часть этих записей пригодилась для статьи «Нечаев, Верховенский и другие (Загадка и провидение Достоевского)».
К терроризму у Ю. В. был давний интерес. Конечно, и оттого, что занимался Нечаевым и нечаевщиной, и оттого, что собирался писать роман о большевиках. Историю от Бакунина до Ленина и Сталина. А как без знания проблемы терроризма такой роман напишешь? Однажды Юра мне рассказал, что, кажется, Веру Засулич спросили («кажется», потому что наверное я не помню), какой человек Ленин. Она ответила, что это личность типа Нечаева.
С самим же Ю. В. произошла интересная история, связанная, хоть и косвенно, с терроризмом.
В мае 1979 года мы пришли в Полицейское управление Мюнхена продлевать визы. Терроризм еще не был истреблен в Германии. На улицах висели плакаты с портретами террористов, и дня за два до нашего визита в Управление, или Президиум, как он называется в Германии, террористы совершили взрыв в мюнхенской гимназии, погибли дети.
У проходной Управления нас встретил немолодой хромой человек – переводчик. Он очень быстро ковылял через огромный двор и отрывисто спрашивал:
– Я слышал, вы писатель? Знаменитый?
– Так себе.
– О чем же вы пишете?
– Например, о террористах.
– О Колыме надо писать! О Колыме!
– О Колыме пишут другие.
– Я был у вас в плену, валил лес.
В кабинете молодой чиновник быстро перелистал паспорта.
– Почему у русских всегда проблемы с визой? То они опаздывают на рейс, то забывают купить шубу, то теряют паспорт...
Говоря это, он со смаком ставил штампы в паспортах. Юра спросил, показав на плакат с портретами террористов, висевший на стене кабинета:
– Я мог бы получить такой плакат?
– Этим ведает другой отдел, обратитесь туда.
Хромой (наверное, на лесоповале пострадал) переводчик повел нас по коридорам в другой отдел. Он почему-то уже проникся симпатией к Юре и учил его, как себя вести, что говорить:
– Вы скажете, что пишете о террористах...
– Не только...
– Вы скажете, что пишете о террористах, кстати, ваши книги изданы в Германии? В каком издательстве? Обязательно прочитаю.
В другом отделе (кажется, он назывался отделом пропаганды) сидел наглухо непроницаемый чиновник с ледяными глазами. Выслушав просьбу, он жестко сказал: «Абсолютно исключено».
– Но ведь эти плакаты висят на улицах, можно просто сорвать, – глупо встряла я.
– Очень не советую вам этого делать. В вас может выстрелить полицейский. Извините, я занят.
Причину такого подчеркнутого недоброжелательства, нам показалось, мы поняли на следующий день, когда возвращались из города Регенсбург в Мюнхен. На шоссе нас остановил полицейский патруль. Забрали паспорта, унесли в микроавтобус. Видимо, там сняли ксерокс, но вот проверить нас по компьютеру не удалось, что-то заело. Когда мы снова продолжили путь, Юра сказал мне: «Я слышал, как один пожаловался другому: «Черт знает что, именно этих русских надо было пропустить через компьютер, и, как назло, не сработало».
258
Шмюкер, обвиненный в предательстве, был убит товарищами по террористической организации так же, как был убит нечаевцами студент Иванов.
259
Средства массовой информации.
260
Альдо Моро – итальянский общественный и политический деятель.
261
Леонардо Шаша – известный итальянский писатель.
В ту поездку Юру осаждала немецкая пресса, он давал бесконечные интервью, и во время одного из таких интервью произошел весьма неприятный эпизод. Девица-переводчица почему-то взяла на себя функции еще и редактора-цензора. Она забыла, что Ю. В. блестяще знает немецкий, но предпочитает переводчика от вполне понятного комплекса сказать что-то недостаточно точно. И вот идет интервью для телевидения. Заговорили о Гюнтере Грассе, которого Ю. В. считал одним из лучших современных авторов. Спросили, как Ю. В. относится к рискованным сценам и ненормативной лексике, отличающим прозу Грасса. Юра ответил, что относится нормально. В переводе прозвучало слово «порнография»; Юрино лицо покрылось пятнами. Он что-то тихо, но довольно резко сказал переводчице.
– Но это же порнография, – округлила глаза девица. – Вы, наверно, недостаточно хорошо знаете язык, чтобы понять это, уверяю вас – это чистейшей воды порнография.
– Переведите мой ответ дословно и добавьте, что плохая литература – это и есть порнография, а хорошая порнографией быть не может.
Девица перевела, и кто-то зааплодировал.
Еще вопрос.
Ю. В. отвечает, звучат фамилии: Аксенов, Битов, Георгий Семенов...
Переводчица переводит без упоминания Аксенова. Юра говорит по-немецки, что предпочитает отвечать сам, пусть и недостаточно совершенно, но точно.