Из другого теста
Шрифт:
К примеру, три дня назад он прицепился к Гранке и попросил его немного подстричь. Та уже успела со скуки облагородить Рига, Ойбера и даже старину Анатоля. А теперь взялась за непутёвого воздыхателя «тупорогой бандитки». Вернувшиеся с охоты подруги не узнали в этом некрасивом, но симпатичном мужике то чучело, что пленило их Наругу. Короткая бородка аккуратно облегала изящный, как табурет, подбородок. Густые волосы лишь слегка прикрывали плечи — Бинка тут же перестала обзывать его лешаком. Гетбер долго смотрел на себя в небольшое зеркало, что-то там разыскивая. Потом кивнул Гранке, прихватил с собой Ригбера и ушёл в ночь.
— Для кого это ты так нафасонился? — со
Сегодня тот вместе с Ригом дежурил у дерева в ожидании Ари. Мужик смущённо зыркнул на неё и поторопился отвести взгляд. Он был чуть симпатичней Гетбера, почти на голову ниже и поуже в плечах, но всё равно выглядел устрашающе. Впрочем, рослая Ракна не чувствовала себя рядом с беррами затоптанной былинкой. Но вполне понимала Наругу, ибо также прочувствовала, как лестно иногда побыть хрупкой и нежной. Её зазывная походочка даже приобрела новый шик, который берры оценили весьма высоко. А уж прочие бабские ужимки и вовсе сносили некоторым крышу. И теперь Ойбер очень старался смотреть в сторону, сочиняя ответ:
— Ну-у… Надо же иногда… Да и мешают.
— Мя-мя-мя-мя! — передразнила его Ракна. — Мешают! Что ты там мямлишь всякую чушь? Я тебя спросила: кому ты так стараешься понравиться? — грозно потребовала она прямого ответа.
— Тебе, — вдруг оглушил её Ойбер, пристально разглядывая соседние деревья, которые местные по привычке обзывали кедрами.
И без того большие глаза Ракны распахнулись на пол лица. Она недоверчиво осмотрела его грубый профиль — длинные широкие носы оборотней чутко реагировали на хозяйское настроение. Но в этот раз его шнобель остался неколебимым: ни раздутых ноздрей, ни гармошки на переносице. Ракна перевела взгляд на Ригбера. Но, на взгляд дотошной нахалки, вид этого берра также не мог послужить ответом. Его нос слегка подсобрался к переносице, но это могло означать, что угодно: от насмешки над ней до раздражения. Определиться с выбором помогли бы брови и глаза, но с ними Ракна разобраться не успела.
Невдалеке треснула ветка — берры обернулись, но не на звук, а на торчащую у кедра Наругу. Ракна приободрилась: наконец-то с охоты явился этот недотёпа Гетбер. Если у кого и есть шанс оттащить подругу от проклятого дерева, так только у него. Она подскочила с пенька, на котором отсидела всё своё терпение, и потащилась навстречу уже почти горячо любимому оборотню с его дублем. Тот, встретив широкую улыбку на задранной вверх мордахе Ракны, понимающе кивнул и заметил:
— Вы давно тут.
Его немногословие было сугубо его немногословием. Если надо, этот бирюк становился отличным собеседником — жаль, что надо ему было редко и только по делу. Наруга тоже скуповата на язык, но эти двое как-то умудрялись беседовать. Ракна даже могла себе представить, как это у них получалось. Но сама слегка раздражалась, договаривая за этого облома невысказанные мысли.
— Ты прав: нас достало здесь торчать. Ты дважды прав, если считаешь, что мы попусту теряем время. И трижды прав, если намереваешься утащить отсюда эту психопатку. Скажи, оборотни болеют бешенством? — повисла она на руке Гетбера, изображая смертельное изнеможение.
— Наруга не психопатка, — насупилась Шатхия, поигрывая ножиком, который метала в дерево, набивая руку. — Акери давно сидит в дереве. Наруга за неё боится. Люди с дурной башкой не боятся за друзей. Им всё равно.
— Из тебя психиатр, как из меня монашка! — огрызнулась Ракна. — Она натуральный параноик. Акери сидит в дереве, потому, что ей там хорошо. Она буквально у себя дома. А у твоей обожаемой Наруги явно не все дома.
— Ты ревнуешь
— А, ну тебя! — отмахнулась Ракна и отвернулась.
К ней как раз подкатил Дубль-Гет и приветливо хрюкнул. Ракна обожала этих зверюг. Рядом с ними уходил тот потаённый страх, который она уже несколько лет пихала в самое нутро души. Зародилась такая сволочная привычка в тот день, когда работорговцы выставили её на продажу. А в первый раз этот несносный болезненный зуд пропал на второй день после воскрешения. Прямо с утра, когда Ракна проснулась и вздумала заварить чайку. Ещё толком не проснувшись и не продрав глаза, она врезалась в спину валяющегося у костра громадного медведя. Едва не заорала, хотя рядом возились с завтраком берры. И даже — к своему стыду — чуть не удрала.
Дубль-Дит потянулся и развернул к ней довольную морду. Ничто так не приводит в чувство паникующую женщину, как насмешка на роже мужика. Ракна от души изругала невозмутимого великана вдоль и поперек. А потом от всего сердца рассмеялась: медведь так забавно склонял к ней треугольную башку, дабы заглянуть в этот шумный маленький ротик. В порыве чувств она обняла его умильную морду. Даже привстала на цыпочки, чтобы добраться до ушей и потеребить — ради этого медведь моментально уполовинил свой рост. Чай пришлось ненадолго отложить — Дитмар с Ригом оттирали с неё слюни, щедро навешанные толстым синим языком.
Вот и теперь она захомутала необъятную шею. А Дубль-Гет осторожно ею мотал, раскачивая подружку, будто ребёнка. Затем он чуть уменьшился и плюхнулся на брюхо, предлагая ей покататься. Ракна принялась, было, карабкаться на лошадку, но чьи-то сильные руки подхватили её и закинули на спину медведя.
— Благодарю, — кокетливо состроила глазки Ракна, мягко покачиваясь на широченной спине поднимающегося медведя.
А Ойбер закинул ей за спину недовольно ворчащую Шатхию. Хвосты заботливо обвили доверенную им поклажу за талии, искренно полагая, что самкам двуногих это не повредит. Не внушал им навык человеческих самок крепко стоять на ногах никакого доверия.
— Не позволяйте им этого, — посоветовал Ойбер. — А то рёбра помнут.
— А ты что, остаёшься? — почувствовала укол разочарования вошедшая во вкус кокетка.
— Мы с Ригбером будем здесь до утра, — пояснил польщённый её реакцией Ойбер.
— Вам-то это зачем?
— Старик Нутбер приказал отследить этот процесс, — пожал плечами Ойбер, уклоняясь от языка топчущегося Дубль-Гета.
— Зачем? — встревожилась Ракна, мигом растеряв желание покрасоваться. — Чего мы ещё не знаем?
Она вытаращилась на кедр, от которого Гетбер отдирал Наругу. Во всяком случае, Ракна надеялась, что процесс пошёл.
— Акери должна выйти свободно, — как-то суховато ответил Ойбер. — Ей нельзя тратить силы на борьбу с любой случайной опасностью. В котловину может кто-нибудь залезть. Такое редко, но случается.
Ойвинд хотел бы объяснить этой женщине, что любой в их стае имел право воспротивиться старику в любом вопросе. Что вместо охраны этого кедра молодые берры могли бы заняться более важными делами. Но они поддержали старого вожака: эта малышка была слишком важна, чтобы надеяться на случай. Майор Нут так и остался для них командиром: самым, самым и самым. А он пока не разобрался, с чем столкнулась стая, и как относиться к Ари. Слишком долго берры оставались в одиночестве. Слишком привыкли они к тому, что подобных им нет во всей галактике. А когда такое существо появилось, оказалось, что оно вовсе не такое же. Оно и сильней, и много слабей одновременно. Но главное: оно женщина.