Из другого теста
Шрифт:
— Я ни разу не видела здесь птиц, — припомнила вдруг Наруга.
— Их здесь и нет, — ответил Ойбер.
— Что, вообще? — удивилась Ракна. — Тогда, что тут летает вместо них?
— Здесь никто не летает, — ещё больше удивил их Ойбер. — Есть парочка гадов, что умею планировать, бросаясь на добычу с деревьев. Но они обитают южней. Этих нужно опасаться.
— А прочих не нужно? — без малейшего сарказма осведомилась Шатхия. — Они вас не едят?
— Пытаются, — усмехнулся Ойбер. — Но съесть нечто нестабильное весьма затруднительно. Я в любой момент могу развоплотиться и уйти в своего дубля.
— А если он где-то шляется? — усложнила задачу Ракна.
— Он всегда шляется там, где и я.
— Ну, а если? — не унималась она.
— Тогда я уйду в того, кто хочет меня сожрать. Хотя это здорово
— Что, из кусков приходится вылазить по частям? — дурашливо округлила глаза Ракна.
— Из кусков не выйти, — чуть равнодушно объявил Ойбер. — Ну, если это уже практически гуляш.
— Бывало? — не смогла удержаться от вопроса Наруга.
— Однажды, — хмуро бросил Гетбер. — И мы научились не повторять этой ошибки.
— А где все? — профессионально увильнула от тяжёлой темы Ракна. — То стадами за нами носились, а то будто повымерли.
— Они здесь, — возразила Шатхия, стреляя глазами по сторонам. — Я их чую.
Наруга попыталась напрячь слух, зрение, и потянула носом воздух. Никакого прибавления с этой стороны не заметила: органы чувств работали в прежнем режиме. Зато самоуглубление позволило заметить кое-что внутри: там еле ощутимо свербило. Так зудит комар над ухом: вроде и мелочь, но ведь умеет заставить о себе думать зараза. Наруга вслушивалась в это ровное зудение, стараясь понять его природу. Но тут внезапно в его тональности что-то изменилось. Звук окреп и полез наверх в писклявом усилии. Она поморщилась и медленно повернула голову направо — тонкое сверло кольнуло её прямо в лоб и принялось вкручиваться туда, вызывая не боль, а досаду и опаску. Шатхия повернулась в ту же сторону и недобро сощурилась. Я их тоже чую — поняла Наруга, что с ней происходит. Посмотрела на берров — те никак не прореагировали на сигналы, которые не могли не уловить. Верней, не прореагировали на них, как на опасность, стоящую внимания.
Придётся всё начинать сначала, как когда-то в детстве. Учиться ходить, слушать, смотреть и оценивать для принятия решения. Что ж, времени у них теперь навалом.
— Мы что, так и будем тащиться по этой просеке? — недовольно нахмурилась Ракна. — Тоже мне, знакомство с миром. Давайте залезем в лес.
— Зачем? — машинально брякнула Наруга, вырванная из своих мыслей.
— Погоняем кого-нибудь, — моментально обосновала своё предложение шалопутка. — Или прикончим. Руки так и чешутся кого-то порвать. Это у меня что, берр внутри просыпается?
— Это у тебя прежняя дурь прочухалась, — отмахнулась Наруга. — И лезет наружу.
— А тебе что, неинтересно попробовать развоплотиться и в кого-нибудь залезть? — насмешливо поддела её Ракна. — Ни за что не поверю.
— Интересно, — подумав, признала Наруга.
— И мне, — засверкали глазки хутамки.
Всё уже изменилось. Круто запоздавший к Наруге юношеский задор — что свалился, как снег на голову, в первый час после воскрешения — улетучился. Вернулась суровая рассудочная осторожность зрелой женщины, повзрослевшей слишком рано. Просека была пуста. Да и лес не проявлял прежней активности, но всё уже изменилось. Теперь Наруга не сомневалась, что сама планета притащила её в котловину и перекроила на свой лад. А такие метаморфозы никто не станет производить из одной только прихоти. Или любопытства — его планета удовлетворила, когда поймала в ловушку кадетов с их инструкторами. Теперь она… А что, собственно? Преподнесла своим волосатым детишкам подружек? Она что, надеется на размножение созданных ею мутантов? Мысль диковатая, но отнюдь не такая уж нелепая. На планете Кунитаоши проживают некие Ари, которые рожают и растят детишек, способных залезать в деревья, как в одежду. А местные берры проделывают то же самое с животными.
Наруга нисколько не сомневалась: первая же её попытка залезть в кабину живой машины увенчается успехом. Не факт, что она легко разберётся с её управлением, но эта попытка не будет стоить ей жизни. Слишком долго и трудно валандались с такой вздорной и опасной лабораторной мышью, как она, чтобы прикончить в первом же тестовом прогоне. Слишком упорно и настойчиво — холодно подумала она, окончательно прикончив остатки хорошего настроения.
Щедрая на сюрпризы планета
Мимо носа просвистел хвост Дубль-О. Не поворачивая головы, медведь покосился на инициативную дуру и глухо рыкнул. Наруга отмахнулась и потопала к морде раздувающегося Дубль-Гета. Тот попытался задвинуть её кончиком хвоста в тылы.
— Только тронь! — проорала она, стараясь перекрыть рёв бушующей в лесу драки. — Никогда не прощу!
Медведь что-то раздражённо гавкнул, не удостоив её взглядом.
— Чего ты добиваешься?! — гаркнул прямо в ухо затормозивший за спиной Гетбер.
— Не передёргивай! — слегка окрысилась Наруга. — Это не бабья демонстрация капризов! Нужно учиться носить это тело, — пояснила она, глядя черед плечо в глаза докучливого кавалера.
— Будь рядом, — неожиданно легко согласился он. — Можешь оседлать мандарина. Рогачей не советую. Если мандарина начнут рвать, тотчас уходи. Я подстрахую.
Наруга кивнула, и в этот момент из леса выскочила парочка любителей бегающих фруктов. Это были не рогачи, а супер рогачи. На каждой трапециевидной плоской башке красовалось чуть ли не по десятку гнутых дугой наружу зубчатых рогов. Твари напоминали сороконожек с трёхсегментным телом на довольно длинных мощных трёхколенных конечностях. Из леса эта парочка выкатилась двумя футбольными мячами. Затем катуны лихо развернулись в полный рост и замерли, обнаружив медведей. При этом поднялись на задние ноги, задрав вверх два передних сегмента тела. Грозно засучили лапками, изображая боксёров. Надолго их не хватило: оба рогача плюхнулись на все сорок и отбежали в сторонку. Бегали они, смешно задирая коленки — просто комедия.
А из леса гигантскими скачками вылетел первый мандарин. У него на хвосте висело три рогача — один чуть не отмахнул бедненькому паучку заднюю ногу серпами, торчащими из пасти. Но промахнулся, и мандарин последним прыжком бросил тело под ноги Дубль-О. Наруга ждала, что медведь тут же порвёт его, но тот лишь фыркнул в морду неудачнику. Мандарин присел и захлопнул пасть — расти он даже не пытался.
— Давай! — скомандовал Гет. — Это самка!
Только рванув к первому своему экспериментальному транспорту, Наруга заметила под брюхом паучихи несколько круглых красных шаров. Самка раззявила навстречу пасть, будто приглашая сигануть прямиком туда. Новый инстинкт подсказал, что нужно очень сильно захотеть запрыгнуть в оранжевый блин, и… Тело, словно бы влетело с разгона в громадный снежный сугроб. На мгновенье её так обожгло холодом, что Наруга вскрикнула. В глазах потемнело. А когда наступило просветление, перед ней торчала мохнатая чёрная туша. Она подняла голову и увидала ухмыляющуюся морду Дубль-Гета — Гетбера рядом с ней не было. Значит, не показалось. Значит, это он смотрит на неё в иллюминаторы медвежьих глаз с этаким превосходством бывалого пилота.
Наруга чертыхнулась и гордо поднялась с колен. Затем пожелала смотреть этому нахалу прямо в глаза, а не коситься на него снизу вверх, лязгая от страха зубами. А страх буквально распирал растущее по воле Наруги тело — ещё чуть-чуть и паучиха просто лопнет. Несчастная беременная женщина, супруга которой вот-вот сожрут в лесу… Надо спасать! В одиночку ей не сохранить и пары детёнышей — негодовала Наруга, разворачиваясь. Муж горланил и метался меж деревьев буквально в двух шагах. Он дал ей возможность прорваться и удрать по просеке — тут рогачам за ней ни за что не угнаться. Он спасал её, оставшись умирать. Да вот хрен вам! Наруга, можно сказать, впервые замужем и сразу вдова? Нашли дуру!