Из истории Боспора
Шрифт:
Безусловно преобладающей является форма горшка довольно значительных размеров, представленная в ряде различных типов или разновидностей типов. Главных типов горшка три:
1. Горшок с округлыми боками, постепенно переходящими в отогнутый наружу венчик (рис. 45, 1–3). Разновидности этой формы создаются различной степенью выгнутости стенок, благодаря чему и венчик может быть больше или меньше выражен, различной шириной венчика, более резким или более округлым переходом горла в плечи. Орнамент, если он имеется, обычно очень примитивен (см. рис. 49, на котором представлены разные типы орнамента лепных сосудов). По большей части это различные вдавлины, черточки и насечки, сделанные особенно часто надавливанием ногтя на сырую поверхность, иногда надавливанием палочек или стебельков; в зависимости от формы такого орудия получаются дужки, кружки, треугольники и т. д. Реже мы встречаем тоненькие черточки, проведенные заостренным предметом. Чаще всего орнамент располагается в месте перехода венчика в плечи или по верхнему краю венчика; нередко и здесь, и там одновременно. Иногда плечи отделены
Рис. 45. Местная лепная керамика Елисаветовского городища, тип 1-й.
Размеры этих горшков очень различны. Преобладают горшки с диаметром вверху в 17–25 см, но встречаются сосуды и значительно больших размеров, до 40 см вверху, и меньших, сантиметров в 10.
Описанная форма, несомненно, наиболее распространена: обломки этого типа, найденные в 1928 г., принадлежат по меньшей мере 50 различным сосудам.
2. Второй тип горшка (рис. 46, 1–3) характеризуется вертикально вверх направленным коротким горлом, резко, под почти прямым углом, переходящим в плечи; бока, по-видимому, более округлые, чем у типа 1-го. Все наши обломки позволяют восстановить только верхнюю часть сосуда, поэтому и о разновидностях типа мы можем говорить только применительно к верхней части. Варианты создаются главным образом особенностями очертаний горла, то почти совсем прямолинейно и вертикально поднимающегося вверх, то слегка отогнутого наружу; в последнем случае стенки его обыкновенно слегка вогнуты. Орнаментация по большей части отсутствует совсем; там, где она встречается, она аналогична орнаментации типа 1-го и также расположена или по верхнему краю венчика, или на плечах, несколько ниже сгиба. Горшки типа 2-го встречаются значительно реже, чем типа 1-го.
Рис. 46. Местная лепная керамика Елисаветовского городища, тип 2-й.
3. Для третьего типа горшка (рис. 47, 1–2) характерно отсутствие выраженного горла: округлые, в верхней части направленные внутрь стенки сосуда или доходят до отверстия, вовсе не образуя венчика (см. рис. 47, 1), или венчик представляет совсем маленький и узкий отгиб (см. рис. 47, 2). Книзу эти сосуды сужаются, по-видимому, значительнее, чем кверху. Орнамент в виде вдавлин располагается только у самого отверстия, чаще его нет совсем. Нередко встречаются налепные выступы, заменяющие отсутствующие ручки (см. рис. 53, 1–4). Разновидности создаются большей или меньшей выпуклостью стенок, также присутствием или отсутствием венчика. Этот тип представлен еще меньшим количеством экземпляров, чем второй.
Рис. 47. Местная лепная керамика Елисаветовского городища.
1–2 — тип 3-й; 3 — нижняя часть горшка типов 1-го — 3-го.
Ряд обломков дает представление о нижней части горшков (см. рис. 47, 3); но какому из трех типов принадлежит каждый из них, установить не удается, вследствие чего нельзя выяснить и то, отличается ли каждая из трех форм свойственной ей нижней частью, или замечаемые варианты могут наблюдаться внутри каждого типа. Все обломки нижней части имеют плоское дно; разница формы будет состоять только в том, образуют ли стенки отгиб наружу в месте их соединения с дном, или не образуют, также в относительной толщине дна и боковых стенок.
Целый ряд обломков имеет контуры, не совпадающие вполне ни с одним из описанных типов, а представляющие формы переходные. Особенно часты формы, представляющие переход от типа 1-го к типу 2-му; примером может служить обломок № 529 (рис. 45, 3). Встречаются также формы переходные от типа 1-го к типу 3-му.
Значительно реже, чем горшок, встречаются сосуды других форм: здесь каждый тип представлен уже только отдельными обломками. Более других распространены расширяющиеся кверху чашки. Каждый из наших обломков чашек принадлежит, в сущности, новой форме; в значительной степени условно мы можем выделить два основных типа: тип чашки со слабо выпуклыми стенками и слегка отогнутым наружу краем (тип 4-й; см. рис. 48, 1) и тип чашки с прямыми стенками; край чашки этого типа иногда загибается внутрь (тип 5-й; рис. 48, 2).
Рис. 48. Местная лепная керамика Елисаветовского городища, типы 4-й и 5-й.
Из всех принадлежащих чашкам обломков только один — № 61 — имеет орнаментацию, при этом очень своеобразную: стенки в большей своей части покрыты сеткой, образованной пересекающимися крест-накрест линиями, исполненными каким-то зубчатым штампом (см. рис. 49, 11).
Рис. 49. Обломки местной лепной керамики из Елисаветовского городища.
Последняя восстанавливающаяся у нас полностью форма (тип 6-й) — сосудик цилиндрической формы с плоским дном. Эта форма представлена у нас одним обломком № 273 крайне грубой работы (рис. 48, 3). Характеристику форм сосудов следует еще дополнить указанием на найденные обломки крышек, совершенно аналогичных по глине и выделке вышеописанным обломкам. Этими крышками закрывались, очевидно, некоторые из горшков, особенно горшки типа 3-го.
Как я уже упоминала, местная керамика, вылепленная! от руки из грубой глины, встречается в городищах нижнего Дона в течение всего периода их существования: и в эпоху, предшествующую греческой колонизации северного Причерноморья, и в течение всей античной эпохи, и еще много позже. В связи с этим интересно представить себе, в каком отношении находится местная керамика Елисаветовского городища к группам, предшествующим и последующим, то есть, с одной стороны, к керамике, поселений, существовавших в области нижнего Дона в догреческую эпоху, с другой — к местной керамике римского времени [237] . Обе названные группы имеют и черты сходства, и черты различия по отношению к елисаветовской керамике; но как оценивать эти моменты сходства и различил, какое значение им придавать? Иначе говоря, следует ли представлять себе эти три группы как продолжающие друг друга, как три периода существования одной общей группы, или различия таковы, что следует усматривать здесь три самостоятельные группы, производителями которых были различные народности? Поставленный вопрос связан, таким образом, с общей проблемой судеб местного населения северного Причерноморья и с проблемой о том, следует ли те изменения, которые мы можем уловить в жизни этого населения в известные периоды, приписывать появлению здесь новых пришлых народностей, или в основе здесь одно население, переживающее различные стадии своего общественно-экономического развития.
237
Местная керамика эллинистической эпохи, за исключением керамики представленного в Елисаветовском городище раннеэллинистического времени, пока не поддается изучению вследствие слишком малого количества имеющегося материала и отсутствия точных данных об обстоятельствах находки даже и этого материала.
Соотношения между данной группой и местной донской керамикой римского времени я пока касаться не буду — для этого должна быть проделана большая специальная работа по изучению городищ римской эпохи, в настоящее время едва начатая. Я остановлюсь поэтому только на вопросе о связи между елисаветовской керамикой и ближайшей предшествующей ей группой керамики «кобяковской культуры II».
Вопрос этот был уже поставлен А.А. Миллером, посвятившим интересующей нас группе несколько страниц в отчете о разведочных работах в Елисаветовском городище в 1927 г. [238] «Вопрос о более точной формулировке может быть выражен так, — пишет он в вводных словах к отчету: — есть ли в Елисаветовском городище доскифская кобяковская культура II и не преобразуется ли она в те туземные формы, которые уже сопутствуют датируемым греческим изделиям?» [239]
238
Сообщения ГАИМК, т. II, Лнгр., 1929 г., стр. 86–90.
239
Там же, стр. 81.
Добытый экспедицией 1927 г. материал по самому своему характеру не дал возможности окончательно разрешить поставленный вопрос. По поводу первой части этого вопроса — о существовании в Елисаветовском городище кобяковской культуры II, А.А. Миллер отмечает находку ряда обломков с лощеными поверхностями, «что весьма сближает их (как и по керамическому тесту) с соответствующим материалом культуры II Кобякова городища».
Осторожность в формулировках А.А. Миллера по данному вопросу всецело объясняется характером материала, не включающего ни обломков, позволяющих реконструировать форму сосуда, ни обломков с орнаментальными украшениями. Все указанные обломки, равно как и обломки сосудов еще более ранних, сопоставляемых А.А. Миллером с кобяковской культурой I, были найдены ниже того уровня, из какого идут в сколько-нибудь значительном количестве находки греческой привозной керамики. Таким образом, первая часть поставленного вопроса должна была, по-видимому, решаться положительно. Что касается второй его части, т. е. того, не преобразуется ли кобяковская культура II в те туземные формы, которые уже сопутствуют датируемым греческим изделиям, то здесь А.А. Миллер склоняется к решению отрицательному. Отмечая выражающееся в основном типе и пропорциях сходство главного елисаветовского типа — горшка с отогнутым венчиком — с аналогичной формой в кобяковских культурах I и II, он в то же время считает, что этим сходство и ограничивается, и перечисляет целый ряд признаков, не совпадающих в группах «скифских» и «доскифских», признаков, которым он придает значение принципиальное.