Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
Шрифт:
Глава седьмая. Глухая пора листопада
«Глухая пора листопада». Воцарение Александра III. Характеристика его, его родных. Приближенные нового царя: Победоносцев, Толстой, Катков, кн. Мещерский. Феоктистов — глава цензурного ведомства. Временные правила 82 г. Массовые преследования журналов и газет. Расправа с «Отечественными записками». Обзор оппозиционной и консервативной периодической печати.
— Нужно, голубчик, погодить! Разумеется, я удивился. С тех самых пор, rак я себя помню, я только и делаю, что гожу <…> — А ты так умей овладеть, что ежели сказано тебе «погоди!», так ты годи везде, на всяком месте, да от всего сердца, да со всею готовностью — вот как! Даже когда один с cамим собой находишься — и тогда годи! Только тогда и почувствуется у тебя настоящая культурная выдержка!
(М. Е. Салтыков-Щедрин)
В те годы дальние, глухие, В сердцах царили сон и мгла: Победоносцев над Россией Простер совиные крыла И не было ни дня, ни ночи, А«Глухая пора листопада» — название романа Юрия Давыдова о событиях истории России последних десятилетий XIX века. Это название вполне соответствует содержанию седьмой главы. 1 марта 81 г. народовольцы, после нескольких неудачных покушений, убили императора Александра II. Реакция, которая отчетливо заметна в последние годы его правления, еще более усиливается. Это ощущается не сразу, где-то с 82 г. Императором провозглашен Александр III. По закону престолонаследия не он должен был стать царем. Его к этому не готовили. Он получил довольно скромное образование. Да и по прирожденным качествам особыми талантами не блистал. Законный наследник, великий князь Николай Александрович, умер в 65 г. Поэтому на троне оказался Александр III. По воспоминаниям воспитателей, по собственным дневникам новый царь не отличался широтой интересов, как и другие братья (первоначально, кроме умершего Николая, их было пять: Александр, Владимир, Алексей, Сергей, Павел). Став наследником, великий князь Александр Александрович пытался восполнить свое образование под руководством К. П. Победоносцева, но не преуспел в этом. Не обнаружил он особых талантов и в военном деле, командуя отрядом во время войны 1877-78 гг. В Александре с детских лет были заметны упрямство, некоторая тупость, усидчивость, трудолюбие, старательность, склонность к фронтовым занятиям, к маршировке. В науках же особых успехов он не проявлял. Не очень грамотный. Не глуп, но ограничен, мало знающий, способный мыслить только прямолинейно. Примитивность ума и политических взглядов. Сторонник триединой формулы Уварова: православие, самодержавие, народность. Антисемит: «В глубине души я всегда рад, когда бьют евреев», — заявил он как-то варшавскому генерал — губернатору Гурко; «Если судьба их печальна, то она предначертана Евангелием». В дневнике Государственного секретаря А. А. Половцова записано: «Дурново передает мне, что государь питает особенную ненависть к евреям», и в другом месте: император питает к евреям «ожесточенную ненависть» (Зай40). Царю нравились антинигилистические романы Болеслава Маркевича, самого вульгарного толка. Но он не понимал Льва Толстого, не знал Тургенева. Прочитав в показаниях одного арестованного, что героями его юношеских лет были Лопухов и Базаров, Александр написал на полях: «Кто это?»
Он не был ленив, старался вникнуть в суть читаемых им бумаг, отличался завидным трудолюбием, посвящал ежедневно много времени занятиям государственными делами, нередко ложась спать не ранее одного — двух часов ночи. Но не всегда мог разобраться в сложных вопросах, особенно когда высказывались два разных мнения, одно из которых ему предлагалось утвердить. Когда в 83 г. А. А. Половцова назначали Государственным секретарем, ему сказали, что одна из его обязанностей — «писать для государя самые краткие извлечения из посылаемых ему меморий. Это составляет секрет и заведено лишь при нынешнем государе для облегчения его в многочисленных его занятиях». Прочитав такие «подсказки», император уничтожал их, не желая, чтобы о них знали посторонние (Зай41). Зайончковский приводит мнение начальника Главного управления по делам печати Е. М. Феоктистова об оценке потомками решений Александра III: «Общее впечатление будет, конечно, таково, что нередко случалось ему высказывать очень здравые мысли, а наряду с ними такие, которые поражали чисто детской наивностью и простодушием». Исследователь добавляет от себя: «Эта характеристика в целом правильна: ''простодушие и детская наивность'' в большей мере характеризовали императора, нежели ''здравые мысли''» (Зай. 45). Можно бы добавить еще: такая характеристика не самая худшая при оценке обычного человека, но когда речь идет об императоре, неограниченном властителе огромной страны. она совсем не украшает.
Александр вел довольно скромный образ жизни. Хороший семьянин. Трудолюбив. Противник лжи. Любил выпить, но без оргий, втихомолку, с начальником его охраны генералом П. А. Черевиным, его собутыльником. Тот вспоминал, что напившись, император развлекался весьма своеобразно: «Ляжет на спину на пол и болтает руками и ногами. И кто мимо идет из мужчин, в особенности детей, норовит поймать за ногу и повалить». Когда в конце 80-х гг. Александру III-му, из-за болезни почек, медики запретили пить, Черевин таскал ему коньяк в плоских фляжках, спрятанных в сапогах с особыми голенищами, тайком от царицы.
Черевин писал: «Царица возле нас, мы сидим смирнехонько, играем, как паиньки. Отошла она подальше — мы переглянемся — раз, два, три! — вытащим фляжки, пососем и опять как ни в чем не бывало… Ужасно ему эта забава нравилась… Вроде игры… и называлось это у нас „голь на выдумки хитра“… Раз, два, три… Хитра голь, Черевин? — Хитра, Ваше величество… Раз, два, три! — и сосем». «А между тем к концу вечера — глядь, его величество уже опять изволит барахтаться на спинке и лапками болтает и визжит от удовольствия».
Его жена — датская принцесса Дагмара — Мария Федоровна. Вероятно, с ней связана германофобия царя. Жена не умна, но с сильным характером. Значительное её влияние на мужа. По ее настоянию снят с поста председатель Государственного Совета, великий князь Константин Николаевич (дядя царя). Вместо него назначен его младший брат, Михаил Николаевич, наместник Кавказа. Он славился своей глупостью: «Замечательно глупый председатель Государственного Совета». Жена Наполеона III-го, французская императрица Евгения, после встречи с ним говорила: «Но это же не человек, это лошадь». Начальник Верховной распорядительной комиссии с особыми полномочиями М. Т. Лорис-Меликов отзывался о нем так: «Эгоист, завистливый и фальшивый <…> боязлив и робок, как заяц, не только на поле брани, но и в мирное время <…> Все вышесказанные недостатки князя маскируются для публики весьма благообразными наружными формами великого князя и вежливым мягким обращением со всеми. Не доверяя собственным способностям и будучи неучем, он охотно подчиняется влиянию всех окружающих
По словам Зайончковского, без преувеличения можно сказать, что представители царствующего дома периода царствования Александра III «не отличались наличием интеллекта, проводя свою жизнь между казармой и рестораном» (52). Младший брат царя, Алексей, назначенный генерал-адмиралом — распутный человек, большую часть времени отдававший не флоту, а кутежам и амурным похождениям; он по крупному играл в карты. Для кутежей, карт, женщин нужны были деньги. Актрисе балета, его любовнице, зрители устроили скандал, крича по поводу ее бриллиантов: «Это на тебе наши крейсеры и броненосцы висят» (51). На Алексее в значительной степени лежит ответственность за поражение русского флота в начале XX века, во время русско-японской войны.
Другой брат, Сергей, «голубой», в 80-е гг. командовал лейб-гвардии Преображенским полком, активно содействуя распространению в нем противоестественного разврата. В начале 90-х гг. назначен генерал-губернатором Москвы, где он получил широкую возможность реализовать свои примитивные реакционно-шовинистические воззрения.
Великий князь Владимир считался из детей Александра II более умным. Он командовал гвардейским корпусом, но свою энергию тратил преимущественно на развлечения и обжорство. Половцов, его близкий друг, дает ему далеко не лестную характеристику: «Владимир — умный, сердечный, добрый, более других образованный <…> с самого детства был склонен к лени, рассеянности, обжорству» (51). И лишь два великих князя, Константин Константинович и Николай Михайлович, составляли исключение в этом «высокоблагородном семействе». Первый — поэт, переводчик, драматург, знаток музыки. Второй серьезно занимался историей и археологией, автор ряда исследований по истории России первой четверти XIX в. Никакого участия в государственной деятельности они не принимали.
Наиболее близкими Александру III людьми, оказывавшими влияние на правительственную политику, являлись четыре человека: М. Н. Катков, граф Д. А. Толстой, К. П. Победоносцев и князь В. П. Мещерский. Первые трое составляли своеобразный триумвират, четвертый держался особняком. Этот «квартет» соответствовал духу и настроениям императора и в значительной степени определял направление политического курса. Единство триумвирата тоже было весьма условно. Феоктистов, близко стоящий к этим людям, писал: «мнимый союз трех названных лиц напоминал басню о лебеде, щуке и раке. Относительно основных принципов они были более или менее согласны между собой, но из этого не следует, что они могли действовать сообща. М. Н. Катков кипятился, выходил из себя, доказывал, что недостаточно отказаться от вредных экспериментов и обуздать партию, которой хотелось бы изменить весь политический строй России, что необходимо проявить энергию, не сидеть, сложа руки, он был непримиримым врагом застоя, и ум его непрестанно работал над вопросом, каким образом можно было бы вывести Россию на благотворный путь развития. Граф Толстой недоумевал, с чего же начать, как повести дело; он был бы и рад совершить что-нибудь в добром направлении, но это „что-нибудь “ представлялось ему в весьма неясных очертаниях; что касается Победоносцева, то, оставаясь верным самому себе, он только вздыхал, сетовал и поднимал руки к небу <…>Не удивительно, что колесница под управлением таких возниц подвигалась вперед очень туго». Да и близких личных отношений между ними не было. Что касается кн. Мещерского, то он держался в тени, пытаясь воздействовать на царя преимущественно при помощи переписки, посылая ему отрывки из своих дневников и письма (Зай53-4).
Остановимся кратко на каждом из них. Катков — «старая гвардия». Самый старший по возрасту из четырех (род. в18 г.). Начал журнальную и университетскую деятельность уже в 40-х гг., во времена Белинского. В начале 60-х гг. резко меняет направление, переходит в лагерь реакции. После покушения Каракозова на царя положение Каткова укрепляется, влияние заметно усиливается. Но подлинным апогеем для него, пиком его авторитета является время правления Александра III (о деятельности Каткова в 60-е гг. см. шестую главу). Высокого административного поста Катков не занимал, но его газета «Московские ведомости» имела огромное влияние. В ней разрабатывались проекты внешней и внутренней политики. Катков — одна из главных фигур царствования Александра III. В 85 г. в журнале «Русский вестник» он печатает статью А. Д. Пазухина «Современное состояние России и сословный вопрос» — подробную программу контрреформ. Вскоре, не без помощи Каткова, Пазухин становится правителем канцелярии Министерства внутренних дел, важной фигурой подготовки контрреформ. Катков иногда вызывал гнев царя, особенно за выступления в области внешней политики, но в целом пользовался почти безусловной поддержкой императора. На Страстный бульвар (где находилась редакция «Московских ведомостей»), на поклон к Каткову, приезжали видные государственные деятели, министры. Он определял иногда судьбу последних. Вместе с Победоносцевым Катков вел борьбу с министром просвещения А. П. Николаи, с университетским уставом 63 г., относительно либеральным. Письма к царю, свидания с ним. В итоге Николаи отправлен в отставку; на его место назначен ставленник Каткова И. Д. Делянов (82–97 гг.). Катков ведет травлю министра финансов Бунге и министра иностранных дел Гирса. Имея во всех высших государственных инстанциях своих протеже, он нередко печатает в «Московских ведомостях» известия, которые не мог знать ни один из журналистов. Он становится поистине всесильным. В конце 86 г. Половцов пишет в своем дневнике: «Рядом с законным государевым правительством создавалась какая-то новая, почти правительственная сила в лице редактора ''Московских ведомостей'', который окружен многочисленными пособниками на высших ступенях управления, как Делянов, Островский, Победоносцев, Вышнеградский, Пазухин. Весь этот двор собирается у Каткова <…> открыто толкует о необходимости заменить такого-то министра таким-то лицом, в том или ином вопросе следовать такой или иной политике, словом, нахально издает свои веления, печатает осуждения или похвалу и в конце концов достигает своих целей» (Зай72). По словам Б. Н. Чичерина, Катков в конце своего журнального поприща отбросил всякие нравственные требования, литературные приличия; он приучил русских писателей и русскую публику «к бесстыдной лжи, к площадной брани <…> Он явил развращающий пример журналиста, который, злоупотребляя своим образованием и талантом, посредством наглости и лести достигает невиданного успеха. И этот успех обратил он в орудие личных своих целей» (Зай73).