Из моего прошлого 1903-1919 г.г.
Шрифт:
Через неделю после описанного на всеподданнейшем моем докладе я передал о моей встрече с Жоффром Государю и довел до Его сведения, со всею подробностью, обо всем, что я сказал Жоффру. Государь ни разу меня не остановил, и когда я кончил, сказал мне совершению спокойно: «Военный Министр передал Мне уже обо всем», а на мое замечание, что вероятно и тут я в чем-либо поступил неправильно, по мнению Генерала Сухомлинова, Государь сказал:
«Разумеется, Вы нажаловались французскому Генералу на русского Военного Министра и искали поддержки Ваших взглядов, забывая, что сор не следует выносить из избы, но Я такого взгляда совершенно не разделяю, что и оказал прямо Владимиру Александровичу, и нахожу, что перед союзниками мы не имеем права скрывать нашей неготовности. Они скорее могут помочь нам и, во всяком случае, следует быть
Мне осталось только сказать, что я руководствовался именно этими мыслями и считал себя в праве изложить их как в присутствии наших, так и французских офицеров, хотя и знал заранее, что моим словам будет придан недобрый смысл.
Было ли это так на самом деле или и тут Государь не хотел только говорить мне неприятные вещи, а в душе разделял взгляд Сухомлинова – кто может это теперь сказать? Но одно еще достойно быть отмеченным, что во время этого посещения Жоффра и после моей беседы с ним, как потом выяснилось уже в Париже, Генералы Жоффр и Жилинский, наш Начальник Генерального Штаба, имели между собою подробное объяснение по вoпpocy о постройке целого ряда стратегических железных дорог, составили какой-то схематический план, который Сухомлинов возил в конце августа в Ливадию, получил одобрение его Государем, но об этом не знал решительно ничего ни я, ни Министры Иностранных Дел и Путей Сообщения, несмотря на то, что последний видел Государя вскоре после проезда Сухомлинова, а я не только провел в Ливадии четыре дня, в половине сентября, но даже выехал оттуда прямо заграницу и испросил совершенно определенные указания Государя именно по вопросу о переговорах о займе для постройки железных дорог.
Об этом плане я узнал уже после, в бытность мою в Париже. С отъездом Генерала Жоффра мои сношения с Парижем приняли особенно оживленный характер. Французское правительство в точности выполнило свое обещание, указавши наиболее крупным Банкам так называемой русской группы (Лионский Кредит, Парижско-Нидерландский Банк, Национальная Контора, Генеральное Общество и Банкирский Дом Готтингера), что оно желает скорейшего завершения переговоров со мною о выработке нового типа железнодорожного займа, и мои письменные сношения, веданные, как и раньше, через председателя Парижско-Нидерландского Банка Г. Нетцлина, сразу приняли очень успешный характер.
Не малую поддержку в них оказал мне де Вернейль, но справедливость заставляет упомянуть и о двукратной поездке в Париж покойного, погибшего от руки большевиков В. Ф. Трепова, который хотя и преследовал свои личные цели, но успел во многом подготовить банковские круги к моей близкой поездке в Париж. Он добивался получения концессии на сооружение Южно-Сибирской ж. дороги, и я обещал ему мою поддержку, преимущественно перед другими конкурентами, при равных условиях, а также согласие мое на включение этой дороги в первую очередь, если только мне удастся заключить во Франции заем на сумму не менее – 250.000.000 рублей в год и притом с предрешением этой суммы на 5 лет.
Таким образом, этот первый объединенный железнодорожный заем должен был быть заключен на общую сумму в один миллиард 250 миллионов рублей или почти три с половиною миллиарда франков, сумма, по тому времени, поистине исключительно большая. Операция эта мне вполне удалась; летние переговоры на письме настолько подготовили почву, что в мою осеннюю поездку, о которой речь впереди, осталось только оформить достигнутое соглашение и закончить это большое дело, которое должно было поставить на твердое основание все наше частное железнодорожное строительство.
Заем был заключен в январе 1914 года перед самым моим увольнением. Его успехом воспользовался мой преемник по Министерству – П. Л. Барк, но затем наступила война, и все это, так бережно построенное, здание, рухнуло безвозвратно под ударами той грозы, которая размела всю русскую Государственность.
ГЛАВА VII.
Поездка в шхеры, для доклада Государю. – Неудовольствие Императрицы Александры, Феодоровны за отказ удовлетворить поддержанное ею ходатайство лейтенанта Мочульского. – Инцидент вызванный возвращением в Петербург Шорниковой. – Поездка в Ялту для доклада Государю. – Резкие
Отдельно от упомянутых выше событий два эпизода, происшедшие в течение лета 1913-го года, заслуживают быть занесенными в мои заметки.
В конце июня Царская семья ухала в шхеры и проводила обычное время до начала маневров на рейде «Штандарт» и на ее любимой яхте «Штандарт». (ШХЕРЫ (шведское, единственное число skar), небольшие, преимущественно скалистые острова около невысоких сложно расчлененных берегов северных морей и озер. Распространены в Финляндии, Швеции.Шхеры – совокупность островов и скал, как выдающихся над водою,так и подводных („слепые шхеры“ – blinde Skjaer), образующих более или менее широкий пояс вдоль некоторых высоких скалистых берегов. Названием Ш. обозначается также все пространство, занятое Ш. в тесном смыслеслова, для которого в скандинавских языках имеются особые термины (skargard по-шведски, skjaergaard по-норвежски и датски). Ш. встречаютсяв холодном и умеренном поясе по Пешелю исключительно на широте более 40° в обоих полушариях. Часто и особенно сильно Ш. развиты вдоль берегов,изрезанных фиордами. У нас Ш. сильно развиты в Финляндии и довольнохорошо выражены в северо-западной части Белого моря.; ldn-knigi.narod.ru.)
Министры редко ездили туда с докладами, и Государь просто не любил, чтобы его уединенная жизнь там, среди семьи, посвящаемая рыбной ловле, редким съездам на берег и самым простым развлечениям в лесу, была прерываема приездами Министров с их обычными докладами. За все время моего управления Министерством Финансов с 1904-го и по 1914-ый год я только один раз, в 1912 году, был на «Штандарте». В этом году мне нельзя было дождаться возвращения Государя из шхер или ограничиться посылкою письменных докладов, так как свидание мое с Генералом Жоффром и, в особенности, переговоры с де Вернейлем требовали личного моего доклада.
Государь очень охотно согласился на мою просьбу и даже написал на моей записке, о разрешении мне явиться для личного доклада, – «Вам давно следовало посмотреть как хорошо и спокойно живем мы на нашей любимой даче». Перед самым моим отъездом в шхеры ко мне приехал Флигель-Адъютант Нарышкин, служивший в Главной квартире, и, не заставши меня дома, оставил официальное письмо, в котором было сообщено мне повеление! Императрицы Александры Феодоровны о том, чтобы я лично доложил ей об удовлетворении всеподданнейшей просьбы Лейтенанта Гвардейского Экипажа Мочульского об уступке ему участка в 300 десятин из большого имения в 16.000 десятин земли в Болградском уезде Бессарабской губернии, которое Крестьянский Банк покупал в то время от Румынского Правительства. Последнее, после наших домогательств в течение десятков лет, согласилось, наконец, продать землю за три миллиона рублей (8 мил. франков) и прекратить таким образом совершенно уродливое положение вещей, при котором греческий монастырь Св. Спиридония, находящийся в Румынии, владел огромною площадью земли в России, сдавая ее за бесценок в аренду разным бессарабским деятелям (в числе их были, между прочим, и некоторые члены Государственной Думы из фракции националистов, а они уже от себя сдавали ту же землю крестьянам, по значительно более высоким ценам.
Крестьяне все время добивались приобретения этой земли в собственность. Румынское правительство влияло на монастырь, чтобы он не соглашался на мелкие сделки с крестьянами, а заключение крупных сделок на имя больших товариществ было невозможно, за неимением у крестьян наличных денег, без чего монастырь не шел на соглашение. Заинтересованные в этом имении лица и с своей стороны не упускали случая, чтобы расстраивать и замедлять ход этого дела, и мне удалось только после продолжительных настояний вместе с Министерством Иностранных Дел достигнуть, наконец, соглашения Румынского правительства на передачу нам этого имения. Выработаны были условия осуществления этой сложной комбинации, составлен был план ликвидации имения через посредство Крестьянского Банка, заранее были изготовлены сделки с малоземельными крестьянами, давно жаждавшими покупки Банком этой земли, и все дело сулило и крестьянам и Банку огромные выгоды.