Из моего прошлого 1903-1919 г.г.
Шрифт:
Всего решительнее в этом смысле высказался – отмечаю особенно это обстоятельство – Министр Юстиции Щегловитов и во всем солидарный с ним Маклаков. Затем все также единогласно одобрили то умеренное предложение, которое и сделал Родзянко, и на вопрос мой, как же поступить в случае, если оно принято не будет, Министр Торговли Тимашев предложил испросить разрешения Государя на то, чтобы Министры не посещали заседаний Думы до тех пор, пока им не будет гарантирована защита от незаслуженных оскорблений, и заменили бы себя в текущих делах Товарищами.
Я
Я исполнил это на следующий день. Государь отнесся к этому довольно безразлично, сказал, что Он находит вообще что Министрам не следует бывать много в Думе, но на мой вопрос, допускает ли Он вообще возможность пройти без внимания этот эпизод, ответил решительно:
«Разумеется нет, ведь иначе завтра так же безнаказанно Вас могут и ударить».
Решение Совета очень быстро разнеслось по городу.
Опять приехал ко мне Родзянко и передал мне, что Совет старейшин против его выступления с осуждением выходки Маркова, и что он просто не знает как быть.
Приехали ко мне еще два члена Думы Шубинский и Н. Н. Львов. Меня нисколько не удивило заявление Шубинского о том, что он вполне понимает Правительство и считает необходимым уговорить Родзянко встать на мою точку зрения. Он вообще всегда искал сближения с Правительством, часто посещая Щегловитова, и считался «правительственным» человеком. Иной был Львов. Весьма корректный во всех своих выступлениях, он принадлежал к оппозиции, выступал в Думе не часто, но всегда, против Правительства, – и весьма часто, в очень резких тонах по существу, при совершенно приличной, и сдержанной форме. Со мною он не поддерживал никаких отношений и даже никогда не имел со мною прямых сношений.
Он явился ко мне на дачу по своему личному побуждению, как он сказал мне, входя в кабинет, и для того только, чтоб узнать из первоисточника все подробности столкновения Правительства с Думой и выяснить себе чего держаться в данном случае. Я рассказал ему все до мельчайшей подробности. Он слушал меня молчаливо до самого конца, и когда я кончил, то сказал мне:
«Теперь мне ясно, что мы не правы, и что Правительство на этот раз гораздо более право, чем мы. Родзянко передал мне Ваше предложение в совершенно извращенном виде, сказал, что Вы требуете извинения Думы, что Вы грозили роспуском Думы, и что не идете ни на какие уступки. Теперь я вижу, что все это не так, что правы Вы, а не мы, и нам следует уладить этот инцидент».
Но и из его попытки ничего не вышло. Ни Родзянко, никто из членов Думы не решился сделать этого простого
Впрочем, нужно заметить, что, к сожалению, как это ни странно – из среды самого Правительства стали появляться намеки на то, что это дело личного каприза Председателя Совета, и такие намеки исходили ни от кого иного, как от Щегловитова.
Это не помешало, однако, тому же Министру Юстиции, когда я осенью задержался заграницей, и Дума собралась до моего возвращения, – начать непосредственные переговоры с партией националистов и склонить Родзянко к тому, чтобы при начале новой сeccии он сделал именно то заявление, которое я ему предлагал еще в мае, и весь инцидент оказался улаженным перед началом новой сeccии.
Друзья покойного Ивана Григорьевича, не замедлили приписать его искусству это благополучное решение, и он бесспорно приложил к этому известное cтapaние, т. к. к этому времени над моей головой сгустились уже тучи, ликвидация моя близилась к своему разрешению, и минута казалась ему благоприятной, чтобы выдвинуть свою кандидатуру на мое место, к чему он давно стремился.
Записывая теперь, спустя мною лет, то, что было на моих глазах, я не могу и теперь не отметить того, что Романовские торжества прошли как-то бледно, несмотря на торжественность внешней обстановки.
Я упомянул уже, что для переездов меня приютил к себе на пароходе и в железнодорожных поездах и на автомобиле Покойный Министр Путей Сообщения Рухлов, оставивший на эту пору, ту отчужденность в наших взаимных отношениях, которая сменила собою былую тесную дружбу наших молодых годов и безоблачной поры нашей совместной службы в Главном Тюремном Управлении и Государственной Канцелярии с 1879-го по 1895 год. Без его помощи я просто не смог бы следовать за Государем – таково было отношение Дворцового ведомства к Председателю Совета Министров, приглашенному Государем сопровождать Его в этом, по замыслу, историческом путешествии.
Не могу, впрочем, не оговориться, что такое отношение проявлено было не по отношению ко мне одному. Я уже упомянул в своем месте, что в 1911 году, при жизни Столыпина, когда Государь посетил в августе месяце Киев и должен был совершить на пароходе поездку по Десне в Чернигов, для Председателя Совета тоже не нашлось места на пароходах, сопровождавших Государя, и потребовалось не мало усилий, чтобы найти это место, и даже возникало предположение о том, что П. А. Столыпин продет в Чернигов на автомобиле и встретит Государя уже на месте. Судьба судила, однако, иначе, и Столыпин не выехал вовсе из Kиeвa.