Из морга в дурдом и обратно
Шрифт:
Он ожидал чего угодно, но не такого оглушительного смеха.
— Данилов, ты дурак или только прикидываешься? — отсмеявшись, спросила Елена.
Владимир с толком использовал перерыв в разговоре: накатил вторую чарку вслед за первой, снова откусил от бутерброда и снова наполнил стакан.
— Данилов, у меня с Калининым чисто служебные отношения, — сказала Елена. — У меня, известно тебе или нет, есть определенные принципы. С подчиненным я могу спать, а вот с начальником — нет.
И было это сказано так снисходительно, и прозвучали слова
Взорвался по-мужски, не орал, лишь немного повысил голос, но и слов не выбирал, и о последствиях сказанного не думал. Выкладывал все, что накопилось.
— Не можешь? Да, конечно, не можешь! А почему тогда он то и дело трется на подстанции? А почему ты мне даже не сказала о том, что у вас новый директор региона? А с какой стати ты делаешь ему дорогие подарки?
— Какие подарки? — только и смогла вставить оторопевшая от неожиданности Елена.
— Ручку с золотым пером! — Данилов хватил кулаком по столу. — Или не было такого?!
Елена, видимо, вспомнила, что нападение — лучший способ обороны, и ринулась в атаку.
— Ты следил за мной! — она кричала, вскочив на ноги и нависая над Даниловым. — Ты собирал свою грязную информацию на подстанции среди моих сотрудников! Ты рылся в моей сумке! Ну, Данилов! Всему есть границы!..
— Я не рылся…
— Да, ручка сама выпрыгнула тебе в руки! — Елена уселась обратно и понизила голос, но ее гнев никуда не делся. — Уму непостижимо! Правду говорят, что никогда не знаешь, чего можно ожидать от близких! Знаешь, Данилов, что мне хочется сейчас сделать?
— Что? — Данилов был уверен, что Елена хочет отвесить ему оплеуху, но он ошибся.
— Мне хочется прямо сейчас отдаться Калинину! — глаза Елены сузились в щелочки. — Всеми мыслимыми и немыслимыми способами! Отдаться, рыча от страсти и вопя от наслаждения. Если уж ты назвал меня шлюхой, так пусть это будет правдой! Какой смысл в верности и искренности, если любимый мужчина этого не ценит?
— Ты сначала определись с тем, кто именно твой любимый мужчина, — посоветовал Данилов. — И вообще, Лена, не надо слов. Если бы ты мне все сказала сама, то мне не пришлось бы собирать информацию и строить предположения…
— Но…
— И не трясись за свой начальственный авторитет — я не собирал информацию на подстанции, просто случайно услышал то, что меня заинтересовало. А вот если тебе дорог твой авторитет, то нечего крутить служебный роман на виду у всех!
— Это я кручу служебный роман?!
— Ты! Я уже давно не работаю на подстанции.
— Знаешь, Данилов, после того как я пожила с двумя мужиками, оказавшимися полными придурками, я, пожалуй, могу завести роман только с женщиной, — съязвила Елена.
— Так заводи его с кем хочешь! — заорал Данилов, теряя терпение. — Кто тебе мешает! Только скажи по-человечески! Не делай из меня дурака!
— Я из тебя пыталась умного сделать! Даже сейчас пытаюсь вправить тебе мозги, вместо того чтобы послать тебя к… на… на все четыре стороны!
Скандалы не приводят
— А когда поняла, что умного из меня не получится, быстро утешилась на стороне! — Данилов знал, что его мозги совсем не нуждаются в том, чтобы их вправляли и оттого в последнюю фразу вложил весь сарказм, на который только был способен.
— Данилов!
— Морозова! — назвал Данилов девичью фамилию Елены. — Я прекрасно знаю свою фамилию. Ты мне лучше скажи то, чего я не знаю!
— Я не могу сказать то, чего ты не знаешь, потому что ты все выдумал!
— Не выдумал, а заподозрил! И не без оснований!
Данилов раньше не понимал, почему во время семейных ссор бьют посуду. Когда-то он думал, что это такое своеобразное подстегивание отрицательных эмоций, потом решил, что битье посуды подсознательно воспринимается как разрушение семейного очага и ссорящиеся таким образом выражают свою решимость и нежелание идти на уступки. Теперь же он понял: тарелки бьют, чтобы дать выход ярости. Когда красный туман застилает глаза, лучше пусть под руку попадется чашка…
Через несколько минут скандал уменьшился до простой перебранки, так ничего и не прояснив.
— Ты — законченный идиот! — выпалила Елена и добавила для полного эффекта: — Самовлюбленный придурок!
— Хорошо, пусть будет так, — на этот раз головная боль оказала Данилову хорошую и своевременную услугу: помогла мгновенно успокоиться. Правда, голову стянул раскаленный обруч, но это казалось такой мелочью… — Я идиот и придурок. Но тем не менее я вижу, что все у нас идет наперекосяк и это меня тревожит. Ты отдаляешься от меня. Даже когда ты рядом, я чувствую, что на самом деле ты где-то далеко… Ты стала позже приходить домой по вечерам. Что я могу подумать? Что! Я!
Должен! Думать? Я же все вижу, хоть и не сразу говорю об этом. Объясни мне, что я неправ, только без общих фраз, ругательств и обвинений. Объясни по-человечески.
Сможешь? Или нет?
Повисла долгая пауза. Данилов не сводил глаз с Елены. Она сидела не шевелясь, и взгляд ее был устремлен куда-то поверх головы Владимира.
— Скажи мне, Данилов, почему ты сразу начал думать о том, что у меня появился другой мужчина? — наконец заговорила Елена. — Неужели я произвожу соответствующее впечатление? Почему бы в первую очередь тебе не подумать о том, что ты стал меняться к худшему, и от этого все у нас пошло наперекосяк?
— Я?! — чего-чего, а такой наглости Данилов от Елены не ожидал. — Это я во всем виноват?
— В какой-то степени да, — ответила Елена. — Для танго нужны двое.
— И в чем же я виноват? — саркастически поинтересовался Данилов. — Тем, что не хочу идти к психологу?
— Для начала — хотя бы вот в этом, — Елена указала глазами на бутылку. — Ты спиваешься, Данилов, спиваешься совершенно незаметно для себя. Поверь, со стороны это выглядит ужасно.
Подмена причины следствием — типичный прием демагогов.