Из одного котелка
Шрифт:
Но фашисты продолжали оказывать упорное сопротивление.
Всюду виднелись доты, дзоты, глубокие зигзагообразные траншеи. Мощные прибрежные укрепления были разрушены снарядами нашей артиллерии, бомбами. В глубоких воронках блестела вода. Консервные банки, немецкие автоматы, гранаты — все это валялось у нас под ногами. Поперек траншей еще лежали пешеходные мостки, а перед траншеями шла бесконечная, длинная шеренга надолб, обвитых колючей проволокой.
— И это им не помогло…
— Все побросали, чтобы легче было унести ноги…
— Мало кому это удалось…
— Чего заслужили, того и дождались, — разговаривали
Враг пожинал плоды посеянной им бури.
С первых дней января по 9 октября 1943 года, ведя наступательные действия на Северном Кавказе, наши войска прошли с боями около восьмисот километров.
Теперь за нами оставалась освобожденная от гитлеровских оккупантов огромная территория — площадью около двухсот тысяч квадратных километров. Здесь с января по 9 октября враг понес огромные потери. О них стоит напомнить.
«Советские войска за этот период уничтожили около 275 тыс. и захватили в плен свыше 6 тыс. солдат и офицеров противника, уничтожили и подбили 890 танков, свыше 2 тыс. самолетов, 2127 орудий, 1394 миномета, около 500 пулеметов, свыше 7 тыс. автомашин; авиация и корабли Черноморского флота потопили более 600 различных судов противника. За это же время советские войска захватили 458 танков, 1392 орудия, 1533 миномета, 35 414 винтовок и автоматов, свыше 15 тыс. автомашин, большое количество паровозов и вагонов и много другого военного имущества» [56] .
56
А. А. Гречко. Битва за Кавказ, стр. 446.
Разгром гитлеровцев явился неоспоримым свидетельством полного провала операции «Эдельвейс». Подобная участь постигла также операцию, получившую условное наименование «Брунгильда», — ускоренная эвакуация в Керчь 17-й гитлеровской армии с Таманского полуострова. Лишь немногим из этой армии удалось спастись. «Кто посеет ветер, тот пожнет бурю» — говорит русская пословица. Это мудрое предсказание сбывалось на наших глазах. Немцы дорого платили за свое варварское нашествие на советскую землю.
Нашей радости не было предела. Она была у каждого из нас в сердце, во взгляде, в выражении лица. Видели мы, как на юго-востоке сверкали, отражая лучи солнца, далекие вершины Кавказских гор. Впереди, на западе, над высокими голыми скалами Керчи, повис огромный красный солнечный шар. Из-за этих скал иногда долетали снаряды немецкой дальнобойной артиллерии, но мы на них уже не обращали внимания. Мы теперь жили планами нового наступления. После стольких месяцев тяжелых боев мы наконец могли любоваться темно-голубыми волнами моря. Временами даже казалось, что война где-то далеко-далеко от нас…
Однако действительность была иной. Страна еще не была освобождена от врага. Нас ожидал еще длинный и трудный путь сражений.
— За Керченским проливом полно фашистов. От нас зависит, сократятся ли дни неволи родной земли. Нас ждут не только там, за этими волнами, — постоянно напоминал нам парторг батареи.
В один из дней командир батареи зачитал нам воззвание Военного совета Северо-Кавказского фронта к войскам, в котором говорилось: «Вы одержали огромную победу, очистив полностью Кавказ и Кубань от проклятого и подлого врага. В борьбе с фашистскими
57
История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945, т. 3, М., Воениздат, 1964, стр. 355.
С этого времени вместе с другими частями мы стали готовиться к высадке десанта на тот, невидимый берег пролива, отгороженный от нас полосой бурлящей воды шириной в несколько километров. Но ночам мы наблюдали за далекой розовой лентой зарева, словно там постоянно всходило, но никак не могло подняться солнце.
Вторая половина октября выдалась непогожей. Дули сильные ветры, шли проливные холодные дожди, а по уграм висел густой туман. К сожалению, той осенью не было так называемого бабьего лета. В мелко выкопанных землянках хлюпала под ногами вода.
А бурные волны беспрерывно шумели, яростно ударяясь о скалистые берега. За этими разъяренными морскими волнами скрывались изрезанные окопами крутые восточные берега Керченского полуострова, лес стволов вражеской артиллерии, тысячи глаз зорко ощупывали пенистые воды пролива.
Там находилась цель нашего наступления…
В рыбачьем поселке, в невысоких домах, крытых черепицей, расположились штабные части и санитарные подразделения. Разъяренный вихрь срывал с каменистой земли колючий песок. В этом поселке также стояли саперные подразделения, которые днем и ночью сколачивали плоты, конопатили старые лодки. Десятки просмоленных лодок были уже укрыты в прибрежных песках.
Через несколько дней мы переправляли орудия нашей батареи. На сколоченных из досок плотах с прикрепленными под ними бочками из-под бензина предстояло перевезти орудия и артиллеристов на другой берег. Рыболовные катера должны были отбуксировать нас через пролив.
— Эх, только бы добраться до того берега! Только до того берега! — говорили мы, глядя на бушующие волны и ожидая, когда утренним рассветом или ночью поднимут нас и бросят в пенящуюся воду.
В эти дни большую часть светлого времени мы проводили у моря, обучаясь быстро грузить орудия на плоты, отплывать от берега. Мы бросались в одежде и с оружием в студеную воду, с криком «ура» штурмовали берег. Но это был пока наш берег, а не тот…
— Прежде чем попадем на крымскую землю, вволю наглотаемся воды, — говорили мы командиру батареи в короткие минуты отдыха.
— Там вода еще солонее, поэтому привыкайте к этому постепенно, — отвечал он, улыбаясь, и, видя наши озябшие лица, громко подавал команду:
— За мной, бегом!
Ночью солдаты чихали, давились от кашля, но наш командир был неумолим.
— При подготовке к десанту никакой поблажки себе давать нельзя, — говорил он офицерскому и старшинскому составу. — Все это потом окупится с лихвой, — добавлял он, видя наши похудевшие и почерневшие лица.