Из-под пяты веков
Шрифт:
– Кто придумал самое хитрое? – шутит Павел Иванович.
– Я придумал! – храбро кричит парнишка лет четырнадцати.
Колхозники удивились:
– Ты?
Парнишка смутился, но учитель подбодрил:
– Ты не робей. Покажи отцу и всем нам, что твоя голова лучше всех наших голов
работает.
– Ххх-а, – расплылся парнишка от похвалы. – Так, я думаю, надо сделать... Хха-а-а!.. Все,
которые здесь есть, на собрание приедем и будем смотреть да слушать.
парня к утоплению приговаривать, тогда вот он, – показал пальцем на учителя, – пусть слово
скажет. Он – умеет!.. Ха-ха-ха... Он похитрее шамана будет.
Долго хохотали колхозники над прытким мальчишкой. И решили сделать так, как
советовал маленький дипломат.
– Лучшего исхода – три года думай – не придумаешь! – смеется Павел Иванович. –
Шаман Апицын будет побит не бумажкой из Совета, а решением общего собрания. Слава его
как шамана через это убавится. Только уговор: действовать на собрании всем дружно.
4
В просторном чуме старого Апицына полно народу.
Четырех оленей зарезал Апицын для угощения собравшихся, и все айбурдали парное
мясо, пили теплую оленью кровь.
Сын Апицына и два его работника давно уже уехали за Степаном и его отцом
Проигрышем. Шаман наказывал сыну:
– Проигрышу скажи так: «Твоё стадо растёт с тех пор, как ты перестал ездить в
Тельвиску. И стадо у тебя будет так велико, как море, если ты выполнишь все обычаи,
которые твой отец выполнял. Сын твой Степан нарушил старый обычай ненцев, и ты должен,
если хочешь, чтобы стадо твое умножалось, как умножаются куропатки, привезти сына на
суд ненецкого народа».
– Что буду делать, как сам он откажется ехать и откажется привезти Степана? – спросил
сын.
– Тогда зайди в чум к Василью Ивановичу. Василий Иванович хоть и не нашего рода,
хоть и ижемец он, а обычаи наши уважает. Василий Иванович скажет дочке своей, как
заставить Проигрыша привезти Степана на суд.
– Так... – сказал сын. – Ещё спрошу тебя: как быть, если Ваня-Вась не присоветует
Проигрышу ехать?
Апицын рассердился.
– Твоя голова – не голова, а надутый пузырь оленя, пустая голова. Ваня-Вась – умный
мужик. Ты тоже не будь дураком: начни с того, что ненцы его почитают за умного человека и
просят приехать быть судьей вместе с ними... Скажешь так – Ваня-Вась не может отказаться
от чести, если хочет жить в ладу со мной и другими хорошими людьми тундры.
Опасения сына Апицына, что Проигрыш откажется ехать, оказались напрасными.
Хариеста приказала мужу:
– Ты – шаман! Это помни.
И его повези. Как старики присудят, так пусть и будет. Гляди – как мы теперь живем! У тебя
было пятьдесят оленей, когда я в твой чум пришла. Я три года с тобой прожила и два парня
тебе принесла да пятьдесят оленей, чум новый. У самого у тебя стадо выросло. Почему?
Потому что сам ты умнее стал. Не пьешь, в карты не играешь. Шаманом опять же стал... Не
спорь со стариками – богатства ещё больше придёт к нам в руки.
И Проигрыш выполнил советы своей жены Хариесты Васильевны: приехал к шаману
Апицыну вместе со Степаном и с тестем своим Ваня-Васем.
Приехали и пармовцы во главе с учителем, но без председателя тундрового Совета,
чтобы не спугнуть шамана.
Апицын и Проигрыш, недавно перекочевавший из Большеземельской тундры в
Малоземельскую, не знали ещё в лицо всех бедняков, поэтому появление их на таком важном
собрании не вызвало у них подозрений.
Насторожился лишь Ваня-Вась, который знал, кажется, не только население всех тундр,
но и количество голов оленей у каждого ненца. Он сразу же дал понять шаману, с кем
придётся иметь дело.
– Вот и пармовцы все приехали.
Те предвидели возможность такого разоблачения, и один из них сказал:
– Мы не перестали быть ненцами от того, что кочуем вместе, артелью.
– Но-о-о!? – недоверчиво протянул Ваня-Вась.
А Апицын даже обрадовался:
– Хорошо, хорошо! То вовсе опять ладно: старое вкуснее покажется – от нового
откажетесь...
– А это кто с вами? – указал Ваня-Вась на учителя, обросшего бородой. – Видал я этого
человека где-то, а не могу припомнить, где.
– Совсем как наш учитель, – сказал Проигрыш. – Только у того лицо белое от жизни в
русском доме, да и бороды нет.
Павел Иванович сидел, потупив глаза, сдерживая улыбку. За него ответили приехавшие
вместе с ним:
– По весне пришел из Тиманской тундры.
– Чей будешь? – обратился Ваня-Вась прямо к учителю.
Молчать нельзя было, и тот назвал своего дальнего родственника, кочевавшего то ли в
Тиманской, то ли в Канинской тундре (толком он и сам не знал).
– Афанасия Трофимовича Вылки сын.
– Так, так, так!.. Знаю, знаю! – делает Ваня-Вась вид, что верит, а сам думает: «Учителев
голос. Поймаю голубчика».
– По-нашему говоришь? – спрашивает учителя с невинным видом.
Тот вовремя спохватился и вместо ответа спросил по-ненецки: