Из развода с любовью

Шевцова Каролина

– В каком году, Яна, - с нажимом повторил Гриша.

В кабинете стало до невозможного душно, будто отсюда выкачали весь воздух. Я расстегнула верхние пуговицы рубашки, чтобы не упасть в обморок. Олег проследил за этим движением, поджал губы и отвернулся в сторону. Ему было противно мое присутствие в одной с ним комнате.

– Осенью четырнадцатого года.

– Михаилу тогда было…два месяца, верно?

Я кивнула и Гриша продолжил, не сбавляя напора.

– Какие декретные были у тебя на тот момент?

– У вас, Григорий Игоревич, - поправила его Ира

Кац, - и в зале суда она вам не Яночка. Тот факт, что вы защищаете своего коллегу, не делает из развода шоу, пожалуйста, давайте проявим уважение друг у другу.

Судья чуть слышно хмыкнул и перевёл взгляд на Мезенцева, ожидая, что тот ответит.

– Разумеется. Яна Владимировна, - супруг даже не дрогнул, когда мое отчество снова исковеркали, - назовите сумму ваших декретных.

– Пять тысяч в первый раз и семь во второй.

– Так мало?! Вы работаете неофициально или получаете зарплату в конверте?
– судя по ухмылочке, придурок уже праздновал победу. Я перевела взгляд на Иру, надеясь, что та даст мне подсказку, что говорить дальше. Генеральный и правда платил зарплату в конверте, и это устраивало всех, пока дело не доходило до больничных, которые высчитывались по самому низкому тарифу. Олег все знал, но удобный график и возможность отпроситься в любой момент ему нравились больше, чем хороший социальный пакет и вечно уставшая жена в комплекте.

– Какое отношение ваш вопрос имеет к этому делу?
– прочеканила Ира.

– К этому никакое, но мало ли, вдруг и до сокрытия доходов дойдём, - улыбнулся Мезенцев, - итого, вторая сторона заработала за семь лет брака двести шестнадцать тысяч, из которых…сколько вы выделили на оплату ипотеки? Четверть или больше? Мой подзащитный компенсирует ваши пятьдесят тысяч, если вы докажете, что именно эту сумму внесли в ипотечный долг.

Олееег…Я с ненавистью посмотрела на мужа, жалея, что в школе учила бесполезную геометрию, а не зельеварение и практические проклятия.

Иначе бы быстренько навела на благоверного порчу. Мысленно я пожелала ему покрыться болезненными коростами и умереть в страшных муках, катаясь от боли по полу зала суда. Ладно…пускай просто полысеет башка и отвалится пиписька, все же по натуре я добрый человек. Олег нервно заёрзал на стуле, кажется догадывался, что сейчас творилось в моей голове. Он провёл рукой по волосам, по тому самому месту, куда я со снайперской меткостью примеряла блестящую плешь.

Что, уже чешется, дорогой?

Не помню, как Ира добилась отсрочки для изучения новых фактов, и что сказал на это Мезенцев, и ответил ли ему судья и чем все в итоге закончилось. Мы продули всухую, но нужно все-таки узнать, с каким счетом. Завтра. Обязательно позвоню ей завтра.

Я брела по бесконечно длинному коридору, будто не понимала, откуда и куда иду. В памяти ничего, то есть пустота, то есть серые, как два омута, глаза мужа, и то, как он смотрел на меня на прощанье. Извиняясь за поступок, о котором не жалеет. С жестокостью ребёнка, Олег прошептал глядя куда-то в сторону:

– Так вышло, птича.

Звук телефона снова выдернул меня

из мыслей. И по сложившейся традиции на экране высветилась фамилия картавого.

– Ты скоро? Серпантин артачится и требует тебя на площадку, если ты не можешь, то лучше перенести съемки.

– Скоро, - в бесцветном голосе едва угадывалась прежняя Яна.

– Яна, все в порядке, - обеспокоено спросил Виталик.

– Порядке…

– Где ты сейчас находишься?

– На Садовой 93, - я машинально повторила адрес, который вбила в строчку поиска такси час назад.

На том конце телефона раздался чей-то визг, звон разбившейся посуды, за которым наступила тишина. Только спустя минуту я поняла, что Виталик нажал отбой.

Медленно, еле передвигая свинцовые ноги, я добрела до выхода, где меня дожидалась Ира, юрист из интернета. Ее лицо не предвещало ничего хорошего.

– Почему вы не сказали, что придётся работать против Мезенцева?!
– накинулась она.

– Я сама не знала, а что, это важно?

– Допустим, а то что ваш муж юрист Олег Птаха, тоже не знали?
– В тоне ни капли того спокойствия, которым она очаровала меня при первом разговоре.

Мои плечи поникли, а подступавшие слёзы сдавили горло. Если начну говорить, то точно расплачусь. Я посмотрела на Иру и неоднозначно кивнула, не то соглашаясь, не то опровергая ее слова.

– Все очень плохо, да?

– Плохо. Но не очень. Думаю, что пободаться мы сможем, - сжалилась наконец она и, после небольшой паузы, добавила: - скажите, больше никаких сюрпризов? Больше вы ничего не хотите рассказать?

– Ничего.

Наконец она открыла тяжелую деревянную дверь и, пропустив меня первой, вышла на улицу. Мы осторожно спускались по лестнице, стараясь не поскользнуться на ледяной корке и не заметили, что прямо перед зданием суда припарковался чёрный Инфинити.

Как загнанная газель, я почувствовала приближение опасности и подняла взгляд вверх. Из машины вышел Виталик.

– Яна, я приехал за тобой, садись.
– От тембра его голоса мурашки побежали по спине и ноги подкосились в коленях.

Кажется не у меня одной.

– И вот об этом ты должна была рассказать в первую очередь, - мечтательно прошептала Ира.

Странным образом, но машина Игнатова казалась для меня порталом в обитель спокойствия. Не понятно, что за магия окружила меня, но стоило только сесть на пассажирское сидение, как пульс выровнялся, руки перестали дрожать, а кожа снова вернула свой бледный оттенок. Внешне я стала выглядеть нормально, но внутри…хуже не придумаешь.

Виталик молчал, и я, испугавшись затянувшейся паузы, начала оправдываться:

– Я думала, что закончу быстрее, извини, правда. Серпантин не в духе, да? Слушай, все так глупо вышло, я сейчас соберусь - я попыталась сделать глубокий выдох, но вместо этого получился какой-то рваный хрип, - и начнём работать, ты на самом деле мог и не приезжать.

– Ян, - мягко позвал он, - успокойся.

– Да все нормально, - соврала я, и, взглянув в неестественно черные, будто нарисованные грифелем, глаза, поняла - он все знает.