Из развода с любовью
Шрифт:
– И не думала, - осторожно произнесла, развернувшись к Валерию. Где-то читала, что при столкновении с диким медведем, нельзя убегать, а наоборот, нужно пятиться спиной, чтобы хищник видел твое открытое лицо и руки. Я инстинктивно положила ладони на колени и широко раздвинула ноги и улыбнулась. Поза моя выражала честность и доверие, или походила на скрученного в конвульсиях паралитика, со стороны не понятно.
– Просто дайте мне сделать свою работу, за которую вы сами заплатили деньги. Единственное, о чем прошу: не мешайте, доверьтесь нам с Игнатовым. Он отличный специалист, чуткий, понимающий, надежный…
– Ты точно про того
Я не знала, что ему ответить, а потому просто повторила, вкладывая в одно короткое слово всю усталость и боль последних месяцев:
– Пожалуйста…
Наша обочина будто попала во пространственную петлю. Музыка стихла, видимо ди-джей подбирал новый трек, свет неона резко погас, и улица погрузилась в непроглядную тьму. Я не видела лица Валеры, но чувствовала, как он напряженно думал, что делать дальше. Возможно, нахмурил лоб, и тяжелая складка некрасиво разрезала старческую кожу. А может снова нацепил на лицо маску и вот-вот начнет очередную игру. Я не знала, но изо всех сил надеялась, что старый рокер примет правильное решение, ведь теперь от этого зависела моя жизнь.
– Ладно, - нехотя произнес он и тотчас все звуки и цвета вернулись, погрузив нас с Валерой в невероятный хаос. Заиграла музыка, хохочущая толпа вывалилась из дверей клуба, чтобы подышать и охладиться, а вишенкой на торте этого безумия стал пятничный салют. Первый малиновый залп распустился на небе пышной астрой, красивым мертвым цветком, потянувшим вслед за собой весь букет.
– Как…странно, - произнесла я, любуясь этим несовершенным пейзажем.
– А с кем тебе изменил муж? – вдруг спросил Валера. Он нервно дернулся, всем своим видом показывая, что уже давно хочет уйти, но почему-то сидел рядом, задавал вопросы…
– Я застала его со своей подругой, представляете? Прямо на тепленьком.
На фоне огненных астр, память услужливо рисовала совершенно другие цвет – алые театральные розы, которые мой муж дарил Анфисе. Иногда она фотографировала букеты для инстаграма, а я, верная жена и клиническая идиотка, слала ей сердечки и восхищалась тем, как щедр новый Фисочкин ухажер.
Постепенно драматичное кино превращалось в ток-шоу на первом канале. Измена, алкоголик в завязке, дележ имущества. Не хватало только текста ДНК на отцовство и высокие рейтинги нам обеспечены.
– Ну чего ты, - Серпантин потрепал меня по голове, - плачешь что ли?
Плакала. Так глупо и неправильно продолжать сидеть здесь, на промерзшей земле и лить слезы по не сложившемуся счастью, но именно в этом я впервые нашла утешение. И плакала так громко, так искренне, словно вместе со слезами должна была уйти боль.
Старый музыкант обхватил и прижал меня к себе, чтобы хоть как-то унять нарастающую дрожь.
– А знаете, что самое ужасное?
– всхлипнула я, - что наступит момент, когда все закончится. Я ведь очень сильно любила Олега, он был мой первый, и никого другого не искала. У нас была невероятная история, про такие говорят: легендарная любовь. Слышали? Но сейчас каждый из нас больно кусает другого, чтобы прям насмерть. Вы знаете, зачем мы это делаем? – Валера растерянно покачал головой, - вот и я не знаю. Но чувствую, что наша красивая история постепенно заканчивается, что ничего не осталось, даже простого уважения. И это страшно.
Я кожей почувствовала, как фигура Валеры
– Страшно, Яна, это когда твою любимую выписывают из больницы и говорят, что последняя химия сработала и есть тенденция к улучшению. И страшно слышать, как она звонит сестре, а потом дочери и плачет от счастья, потому что все уже позади. Зовет в гости, обсуждает дела, строит планы, на завтра, или может послезавтра, потому что сейчас она почему-то очень устала и должна отдохнуть. А ты знаешь, что ни черта уже не поможет, и врачи отпустили ее умирать, у тебя на руках, в вашей с ней кровати. Вот что страшно, сладуся. А все это, - он презрительно плюнул на асфальт и процедил: - белкины забавы.
Валера выпрямился и направился в сторону клуба, но через пару метров обернулся назад:
– Ехала бы ты домой, Вадимовна, спать пора.
Уже в такси, откинувшись на мягком изголовье, я прокручивала в голове страшные слова Серпантина. Из непоправимого только смерть, все остальное можно решить. Но ведь я не была мертвой, а наоборот, жила и мечтала прожить еще столько же, помноженное на столько же. И по-прежнему мечтала любить, растить детей, путешествовать, красить стены в модный цвет горчицы, ссориться по мелочам из-за пересоленных котлет и целоваться. Очень –очень долго, пока однажды не случится непоправимое.
Медленно, будто давая себе шанс передумать, я открыла вотс ап и написала сообщение:
«Однажды наше свидание сорвалось, но если ты решишься позвать меня снова, я буду рада».
Отправлено. Я недовольно уставилась в экран, перечитала написанное и выругалась. Какие-то неуместные заигрывания школьницы, когда давно пора во всем признаться. Второе сообщение выглядело так:
«Стоило сказать раньше, я разошлась с Олегом».
Отправлено. Волна недовольства прошлась по мне, заставляя изогнуться, как сломанная кукла. Ужасные казенные фразы, которые снова говорят только половину правды. Зачем это все, когда можно наконец сказать… И я сказала. В третьем и последнем смс:
«Мы разводимся. Все очень непросто, но назад дороги нет».
Вот и все. Три короткие исповеди у меня на ладони. Я внимательно следила за тем, как одно за другим они загораются синим цветом. Значит, Виталик тоже не спит. Значит, теперь он все знает.
Сердце стучало так быстро, что на секунду показалось - от этих ударов можно сойти с ума. Стук раздавались в ушах, висках, груди и даже в подрагивавших в такт пальцах.
Закрыв глаза, я снова откинулась на спинку, плотно сжав телефон в руке. Ладонь была мокрой от пота, и мобильный едва не выскользнул, когда я получила ответ.
Мысленно уговаривая себя резко сдернуть пластырь и закончить эту пытку, я снова уставилась в экран:
«Завтра в районе двенадцать приеду к тебе. Ничего не готовь, еду закажу сам. Спокойной ночи».
Глава 11
Всю ночь я электровеником носилась по квартире, убирая, вытирая пыль, намывая книжные полки на самом верху, именно там, куда не попасть даже со стремянкой в прыжке и парашютом в зубах.
И конечно в голове крутилась логичная мысль, что Игнатов ни за что не полезет смотреть, чистые ли у меня в доме потолки, но я отгоняла ее прочь. И убирала. Утюжила. Драила.