Из развода с любовью
Шрифт:
– Привет, - прошептала, когда наши глаза встретились.
– Привет, - в его голосе слышалось согревающее меня тепло.
Виталик слегка наклонил голову и упер лбом мне в лоб, после чего глубоко вздохнул. Как зверь, пытающийся запомнить запах добычи.
– Мне нравятся твои духи, хочешь, купим тебе здесь такие же?
– Это мыло.
– Серьезно? Нет, мыло я тебе дарить не буду.
– А что так? – Рассмеялась я.
– Недостаточно высоко для тебя?
– Нет, Яна. Недостаточно высоко для тебя. Ты не та женщина, которой на первом свидании дарят набор земляничного.
– Я пользуюсь детским, - ворчала я просто для проформы, внутренне ликуя
Ох! Ничто в этой фразе не было случайностью. И это «как ты выразился» указывало на то, что формулировка встречи меня не касалась, а то, что я внутренне отбивала чечетку каждый раз при слове на букву С – чистое совпадение. И про деньги тоже не зря, ведь именно сейчас мне очень хотелось услышать, что на такую богиню как я можно потратить любую сумму. И пускай это будет неправдой, услышать то все-равно можно! Я замерла, ожидая, что же ответит мой ухажер, как вдруг:
– На самом деле первое свидание оно же последнее. – Виталик нехотя почесал переносицу и произнес: - у меня очень мало времени, на ухаживания его нет вовсе. Понимаю, это неудобно, когда мы съедемся, все станет гораздо проще. Но пока так. Поэтому вот сейчас ты видишь максимум, на который я способен, дальше только совместные обеды, и доставка цветов.
– А работа? У нас же еще Серпантин?
Я зачем-то спросила про Валеру, хотя все во мне бурлило другим вопросом. «Когда мы съедемся?!». Казалось, что мне просто послышалось, потому что не мог Игнатов предложить такую важную вещь столь будничным, даже скучным тоном. И потом, там не было предложения, а скорее состоявшийся факт. Я изумленно подняла глаза вверх и только теперь заметила, что Виталик смеется. Господи, ну конечно, он шутит! Просто шутит над глупой и доверчивой Яной.
– Когда съедемся, - беззлобно передразнила я его тон, - очень смешно.
– И практично, - кивнул Виталик и вмиг посерьезнел, - Я уже все решил, осталось договориться, как это лучше сделать. Так как я сейчас делаю ремонт в квартире, это не совсем удобно, -он принялся что-то высчитывать, произнося несвязные между собой слова и цифры. Типа: штукатурка пятнадцатое, плитка во вторник, кафель первое.
– Игнатов, ау! – Я помахала рукой перед взглядом картавого. – Мы говорим о серьезных вещах, которые так не обсуждают. И потом, у меня дети!
– Я знаю, Яна. У тебя дети, отличная новость, значит, к своим двум ты сможешь когда-нибудь родить мне третьего.
Вот тут я остолбенела. Замерла соляной статуей и уставилась на слабоизученного гуманоида перед собой. Виталик говорил что-то на русском, но я с трудом улавливала смысл сказанного. Сюрприз от свидания в Петербурге мерк по сравнению с перспективной жить вместе и рожать картавому наследника.
Я собственнически положила ладонь себе на живот, не желая делить его ни с кем кроме жареного цыпленка. Никаких детей я больше не планировала. Два это мой лимит и вид многодетных мамочек невольно навевал воспоминания о том мультике с мартышкой. Так себе пример для подражания. И потом, я только начала работать после большого перерыва и не хотела снова в декрет. Да господи, ну и даже если дети, не от Игнатова же! Не сейчас! Не здесь!
– Я сказал что-то неприятное?
Его глаза так и полыхнули недовольством, как только Виталик понял, что я не приплясываю
– Как раз-таки наоборот, - наконец начала я, - просто…так об этом не говорят.
Я уж хотела прочитать ему отповедь, как вдруг нас перебил мелодичный женский голос.
– Начинается посадка на рейс номер ***
Картавый бросил короткий взгляд на билет и сказал:
– Это наш, пойдем…
Вместо частного самолета нас ждал банальный, постылый бизнес-класс. Этот отсек существенно отличался от того, что за ширмой. Под ногами уютно стелился ковер, кресла выглядели и шире, и мягче, а стюарды приветливее. Но главное, вместо воды нам предложили вино на выбор. На выбор!
– Спасибо, лучше все-таки чай, - я заторможено следила за происходящим, не совсем понимая, где вообще нахожусь. И сейчас особенно важно было сохранить трезвость ума.
– И черный кофе, - раздался голос по левую сторону. Виталик снова усадил меня к окну. Он вел себя как папа, что опекает свою любимую, немного избалованную дочь: проявлял строгость, а потом баловал без меры. Но самое забавное, я не просила от него ни то, ни другое.
Отвернувшись к иллюминатору, попыталась игнорировать присутствие горячего соседа, но уже через секунду ощутила его пальцы на животе: по сложившейся традиции, Игнатов проверил, застегнула ли я ремень безопасности. Потому что маленькие девочки с такой задачей сами не справляются.
– Умница, - шепнул он мне на ухо.
Все крепежи были на месте, и я с сожалением почувствовала, как Виталик убрал руку. Его прикосновения всегда отзывались во мне мгновенной реакцией, вот и сейчас я потянулась на встречу, лишь бы снова ощутить привычное тепло. Игнатов невесомо огладил мою скулу и повернул лицо за подбородок к себе. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, не отводя взгляда. В черных как ночь глазах плескалась гипнотизирующая меня тьма.
– Ну, значит молчанка, - констатировал В.Г. и только тогда я очнулась.
Сколько мы так просидели? Пару мгновений или целую минуту, я не знала. Но отчетливо понимала, что и целого часа наедине с картавым искусителем мало. Уже мало.
Но он снова перестал обращать на меня внимание, откинулся в кресле и развернул предложенную стюардом газету.
Вторая особенность бизнес-класса - тут было тихо. Так тихо, что поневоле задумаешься, точно ли ты летишь на самолете. Я постаралась отвлечься на соседей, но нам попались на удивление спокойная пара, которая молча смотрела сериал. Последовав их примеру, включила экран и потыкав на какие-то кнопки выключила снова, от мысли о том, что сейчас придется думать и выбирать из каталога какой-то фильм, ныли зубы. Вместо этого решила немного вздремнуть, бессонная ночь наедине со швабрами и тряпками не прошла даром, зевала я все чаще. Одним глотком допила остывший чай, натянула на глаза маску и облокотилась на кресло.
Медленно, невероятно медленно, будто падение листьев в безветренную погоду, я погружалась в сон. Гул самолета баюкал меня лучше всякой колыбельной, и незаметно для себя я сползла на бок и положила голову на плечо Игнатова. Сквозь дрему ощутила, как он коснулся пальцами моего лица и снова заправил выбившуюся прядь волос за ухо. Вместо привычного умиления и трепета, я отчего-то испытала новое для себя чувство – раздражение. Это было последней каплей!
Виталик всегда делал так, как нужно ему, не сильно интересуясь моим мнением. Может быть мне нравилось ходить лохматой, и не нужно меня сейчас причесывать своими огромными граблями?!