Из Тьмы, Арка 5
Шрифт:
Но это о подозрительности вообще. Если брать оную применительно к отношениям, то тут надо кое-что прояснить: несмотря на то, что, плескаясь в тёплой водичке, мы с Акаме, считай, договорились до «свободных отношений», это соглашение на словах. Однако на деле обе, по большому счёту, остались не слишком довольными сложившимся пактом, ведь каждая хотела быть у любимой сестрицы единственной и неповторимой — притом не желая разрывать существующие отношения с другой и/или отрезать себе поле для манёвра.
Я,
Эх-х… Тоже всё ещё ревную. Ничего, со временем всё это, так или иначе, выровняется: либо мы с сестрой таки решим быть только друг с другом, либо привыкнем к тому, к чему пришли в ванной. Пока сохраняется наша связь — я готова мириться с... обстоятельствами. Уступать, идти на компромиссы, отказываться от малого и второстепенного для сохранения большого и важного.
Однако порефлексировать я могу и после, не мучая свои мозги высоким уровнем ускорения разума, сейчас стоит вернуться к главной теме.
— Это не шутка, — с улыбкой покачав головой, отвечаю своей недоверчивой визави. — У нас действительно есть младшая сестрёнка. И не только она. Когда я была на северо-востоке, то решила найти наших с тобой родителей, если они ещё живы, — негромко говорю, устроив голову на тёплом плече Акаме. — Всё-таки, в отличие от многих других, нас продали Империи не из желания заработать или избавиться от ненужных детей, а чтобы спасти от голода. Я помню, как мама плакала, прощаясь с нами. Как хмурился охромевший отец.
При этих словах перед глазами вновь пронеслась сцена, воскрешённая в памяти той чередой событий, благодаря которой одна юная убийца-наркоманка сейчас стала той, кто она есть. Мой вздох превратился в хмык, а тот в усмешку, с которой я повеселевшим голосом добавила:
— Хотя он почти всегда хмурится — характер такой, вредный.
— Ты говоришь правду, — скорее утвердительно, чем вопросительно выдохнула Акаме, крепко сжав мою руку. — И ты всё это помнишь? — тут её интонация, наоборот, стала скорее удивлённо-вопросительной: родную деревню мы покинули совсем маленькими. — Как?
— Да, — тоже стискиваю чужие пальцы, — теперь — помню. Я не говорила раньше, но тот скачок синхронизации с Яцу странным образом заставил пересмотреть всю свою жизнь. Я вспомнила лицо отца, мамы. Вспомнила, как мы с тобой
— Ты вспомнила, когда перестала принимать ваши наркотики? — уточнила сестра, своими словами и прямо-таки кричащим намерением спросить что-то не слишком приятное выбив меня из благостных воспоминаний.
— Нет, от стимуляторов я отказалась позже. Организм был отравлен и нуждался как минимум в предварительной чистке. И даже после этого было… плохо. Но к чему ты подняла этот вопрос? — интересуюсь, не отрывая головы от такого тёплого и удобного плеча девушки.
— Прости, просто Леоне говорила, что от её противницы пахло какой-то химией. Я не стала этого спрашивать раньше, при остальных. Но… тебя ведь не заставили снова принимать препараты? — с беспокойством уточнила Акаме, ещё сильнее сжав мою ладонь.
— Химия? — удивилась я. — А! Это, наверное, средство от запаха. Оно довольно противное и само по себе плохо пахнет, но когда выветривается, забирает и всё остальное. Я как раз ходила по делам и на всякий случай… Впрочем, неважно. Твоя сестра завязала с сомнительными «лекарствами» и возвращаться к ним не намерена. Нет поводов для беспокойства. Отряд, кстати, тоже окончательно сняли с этой дряни и подлечили.
Девушка благодарно кивнула.
— Извини, что сбила с мысли и снова задела неприятную тебе тему. Но если бы я не спросила, то потом постоянно переживала... Расскажи: что ты ещё помнишь о нашем детстве? — стремясь перевести неудобную тему с очередных своих напрасных подозрений, произнесла Акаме.
Тем не менее, стоит признать, что вопрос действительно интересовал мою революционерку. Иначе эмпатия бы не нашёптывала о горящем в ней смущении и воодушевлении — или тут виноват мой ответ касаемо вредной наркоты, которую я и ребята больше не принимаем? — а также предвкушении и волнении, которые считывались даже по тембру голоса.
— Помню, как начался голод, — усмехнулась я криво. — Как наши друзья и подружки слабели, как кто-то высыхал, у кого-то от плохой еды нездорово раздувался живот. Как они умирали…
Да, я, из мелочного желания ответно уколоть, сменила светлые моменты из детской памяти на мрачную реальность перед отправкой в «гостеприимно» распахнутые лапы Службы разведки. Впрочем, коснуться этого всё равно пришлось бы. Однако погружаться во мрачность и пессимизм, а также утягивать с собой Акаме я не спешила, просто пробежалась по событиям далёкого прошлого.
— …Наши желудки, конечно, и тогда могли переварить что угодно, так что последнее нам не грозило, но и ели мы больше. А на траве, коре, насекомых и прочем — далеко не уедешь.