Из тьмы
Шрифт:
Уосук не сразу разглядел мать, хлопотавшую у очага. Он догадался о том, что она дома, по легкому вздоху, вырвавшемуся из ее груди. Елена торопливо вытерла руки, подбежала к сыну и расцеловала его.
— Сыночек мой! Вернулся! Ты не поедешь больше в свою школу?
— Нет, мама! Я ее окончил! — ответил Уосук.
— Слава богу! Слава богу! — заплакала Елена.
Нагнув голову, чтоб не ушибиться, в юрту шагнул Разбогатеев.
— Мама, — смущенно произнес Уосук, пытаясь освободиться из
— Купец, что ли?
— Он.
От людей, ездивших в город, Елена много раз слыхала о Разбогатееве и его лавке.
— Зачем же приехал к нам такой большой тойон?
— Меня привез.
— Тебя? — поразилась Елена. — Однако, какой добрый тойон! Он, верно, едет куда-то дальше?
Уосук промолчал. Радостно-возбужденная мать бросилась снова к очагу. Она нанизала на рожон свежих карасей и поместила поближе к огню, чтоб быстрее жарились. Затем разгребла угли и поставила на них полный воды чайник. Торопясь угостить сына и прибывшего с ним купца, она достала из туеска кусочек кирпичного чая и принялась крошить его ножом.
— Иосиф, скажи матери, пусть припрячет свой чай. Я дам другого, лучшего, — сказал внимательно наблюдавший за всем Разбогатеев.
Уосук перевел его слова. Обрадованная Елена тут же убрала свою единственную драгоценность. Тойон оказался не только добрым, но и щедрым. Но еще большее удовольствие ощущала она оттого, что ее сын так свободно и спокойно, не стесняясь, разговаривает с купцом по-русски. В тот миг не было на свете матери, счастливее ее.
— Скажи кучеру, чтоб принес ящик с провизией.
— Хорошо!
Уосук помчался исполнять поручение. Через минуту в юрту вошел кучер. Он поискал глазами, куда поместить тяжелую ношу, и наконец поставил ящик на скамейку возле Разбогатеева.
Купец достал кирпич чая в золоченой бумаге и протянул его Елене.
— Завари, хозяйка, вот этим, — улыбаясь, сказал он.
Кучер между тем раскладывал на столе дорожные припасы купца, доставая их из ящика, как из рога изобилия. Сраженная великолепием снеди, Елена никак не могла решить, что ей делать с карасями: оставить на столе или убрать подальше. Все же она решила, что неудобно угощать такого важного тойона одним кипятком. «Чай ведь тоже его!» — пробормотала она.
— Ба! Оказывается, мой сын приехал! — послышалось от двери. Это вернулся с озера Никифор. — А этот тойон — купец Разбогатеев? Я его знаю. Он как здесь оказался?
— Приехал к нам по делу, — уклонился от ответа Уосук.
— По какому делу?
— Сам скажет… Николай Алексеевич, — перешел на русский язык Уосук, — это мой отец Никифор.
— Добро! Проси его к столу, — оживился Разбогатеев.
Он молча кивнул кучеру, и тот извлек из ящика длинную черную
— Хозяин! Хозяйка! — зычно позвал он. — Прошу не побрезговать!
— Что это тойон купец вздумал нас поить? — тихонько спросил Никифор сына, вертя в руках чашку с вином.
— Не знаю, — покраснел Уосук.
— Никифор и… как зовут мать?
— Елена.
— Никифор и Елена! Я очень рад, что ваш сын с отличием окончил училище, что он такой способный. Давайте выпьем за это!
Уосук повторил те же слова по-якутски. Хозяева переглянулись. Сердца их замерли от восторга.
— Вот видишь, жена, а ты боялась отпустить сына на учебу! — назидательно сказал Токур.
Елена хотела было напомнить, что и сам он, как мог, сопротивлялся воле наслежного собрания, но воздержалась. Она без слов пригубила вино. Никифор выпил залпом. Разбогатеев вновь взялся за бутылку.
— Поднимаю чашу за то, чтобы Иосиф учился дальше!
Не дожидаясь, пока сын переведет слова гостя, Токур опрокинул в рот вино. Уосук тихо передал, о чем говорит Разбогатеев.
Никифор удивился.
— Что такое? Еще учиться? Разве шести лет мало? Тойон купец, — повернулся он к Разбогатееву, — ты же сам сказал, что Уосук хорошо окончил школу. Зачем же ему еще учиться?
— Пора ему и дома пожить, — окинула сына ласковым взглядом Елена.
— У вашего сына большие способности. Нельзя их в землю зарывать.
— А сколько еще учиться?
— Самое малое шесть лет.
— О, тойон купец, какая тогда нам польза от его учености? Мы, пожалуй, шести лет и не протянем. Помрем, — махнул рукой Токур.
— Надо не только о себе думать, но и о сыне.
— Может, ты и прав. Не к лицу мне спорить с тобой. А что, его и дальше казна кормить будет?
— Нет.
— Ну, тогда и разговора быть не может. Где он возьмет денег, чтобы жить в городе и платить за учебу?
Токур вроде бы даже обрадовался, что казна больше не будет поддерживать его сына.
Разбогатеев решил идти напролом.
— Я выучу твоего сына. Отдай его мне!
— Как отдай? — растерялся Никифор. — В услужение?
— Нет. Я его усыновлю.
Никифор уставился в богача.
— Э-э… как это понимать? Значит, мой сын вроде станет твоим?
— Ну да.
— А какая мне от этого польза?
— Ты прежде подумай о пользе сына. Он выучится, никогда не будет бедняком!
— Он мне и самому нужен. Писарь не даром служит — за деньги. Его жалованье в хозяйстве лишним не будет.
— Ну и сколько тех денег? Годовое жалованье писаря всего-навсего двадцать пять рублей. Как говорится, кот наплакал. У нищего и то больше в суме!