Из тьмы
Шрифт:
— Проводи его ко мне, — распорядился Рыдзинский.
Уосук вошел в каюту. За узким длинным столом сидело с десяток вооруженных людей — командиры. Уосук невольно подтянулся. Во главе стола он увидел коренастого, плотного мужчину с пышными усами.
Это и был Рыдзинский.
— Товарищ Токуров, — сказал Рыдзинский, — обрисуйте нам, насколько можете, обстановку в Якутске. Прежде всего, велика ли ваша организация? Сумеет ли она оказать нам помощь?
— Большинство якутских большевиков арестовано еще 29 марта.
— Понятно, — отозвался Рыдзинский. — Долгонько сидят ваши товарищи… Значит, поддержки из вражьего тыла нам оказано не будет. А что представляют собой укрепления вокруг Якутска?
Уосук подробно рассказал о засадах на Покровском тракте, окопах на Зеленом лугу и вокруг пристаней.
— А нет ли в Якутске еще удобных для высадки мест, кроме пристаней?
— В черте города — нет.
— Можно высадиться в устье Мархинки, ниже Якутска. Там иногда останавливаются пароходы. Капитаны должны знать это место, — вмешался Платон.
— Карту!
На стол легла испещренная разноцветными линиями карта. Платон склонился над ней.
— Не могу разобраться, — признался он. — Хорошо бы позвать капитана.
Через несколько минут в каюту, негромко постучав в дверь, вошел капитан парохода.
— Да, — ответил он, выслушав вопрос, — в устье Мархинки высадиться можно. Вот здесь.
Командиры потянулись к карте.
— А можно ли высадиться, не доходя до Якутска? — спросил Рыдзинский.
— Пристать к берегу выше по течению мешают острова и мели. Ближайший участок реки, подходящий для этой цели, — у Табаги, в тридцати верстах от Якутска.
— Далековато. Потребуется почти однодневный марш-бросок, — потирая лоб, сказал Рыдзинский.
— Дорогу можно сократить, если идти через Багарах, — заметил Платон.
Уосука захватила атмосфера военного совещания. Его участники были немногословны, а фразы, которыми они обменивались, точны и кратки. Уосук во все глаза глядел на Платона, восхищаясь тем, как запросто он держится здесь. Сам же он испытывал немалое смущение, находясь среди этих серьезных, мужественных людей. Платон почувствовал его состояние и по-мальчишески подмигнул: не робей, мол!
— Товарищи, — встал из-за стола Рыдзинский, завтра утром все три парохода бросают якорь под Табагой. На берег высадятся две роты и интернациональный отряд товарища Стояновича. Их задача: незаметно выйти на Покровский тракт, продвинуться в направлении города и ровно в шесть вечера начать атаку с юга Пароходы отходит от Табаги в двенадцать дня. «Громов» и «Соболь» с остальной частью наших сил идут в устье Мархинки, откуда высадившиеся красноармейцы, также в шесть часов, начнут наступление с севера. «Генерал Синельников», без красноармейцев на борту, сделав ложный маневр, ровно в шесть встанет на якорь в виду пристани Гольминка. Всем ясно, товарищи?
— Ясно, —
— В таком случае все свободны. А вас, товарищ Токуров, я попрошу на минутку остаться.
Он крепко пожал руку Уосуку:
— Очень признателен вам! Сердечно благодарю от лица Красной Армии. Что намерены делать дальше?
— Если позволите — наступать вместе с вами, — твердо ответил Уосук.
— Иного от вас я и не ждал. Ну что ж, отправляйтесь в третью роту. Пойдете в тыл врага в устье Мархинки.
О прибытии в Покровск трех пароходов с красными Бондалетову сообщили с телеграфа. Был срочно созван Областной совет, который принял решение сопротивляться. С этого момента вся власть в городе перешла в руки Бондалетова.
В середине дня 1 июля из наблюдательного пункта, расположенного на колокольне церкви Преображения, Бондалетову дали знать, что над островом Улуу стелется пароходный дым.
Бондалетов известил начальников оборонительных участков, что подходят красные, и приказал привести солдат в боевую готовность.
Через некоторое время наблюдатели доложили, что три парохода приближаются к Бестяху пристани на правом берегу напротив Якутска. Бондалетов потер руки, одернул портупею и повернулся к начальнику штаба:
— Нет никаких сомнений, красные движутся к Гольминке. Перебросьте туда дополнительный отряд.
— А где его взять? — неодобрительно отозвался начальник штаба.
— Из резерва.
— Резерв трогать не следует.
— Тогда снимите заслон с Осенней.
Желая видеть маневры пароходов самолично, Бондалетов направился к церкви Преображения. Он взобрался на колокольню как раз в тот момент, когда окутанные черным дымом суда подходили к острову Хатыстах.
«Пусть подойдут поближе. Я устрою им бойню», — думал довольный Бондалетов. Пароходы плыли в том направлении, которое предсказал он: к Гольминке. Послышались далекие гудки.
— Ха-ха-ха! Еще и сигналят! Прибыли, мол, приготовьтесь к встрече. Готовы мы, давно готовы! — Бондалетов схватился за телефонную трубку: — Полковник! Половину резерва на Гольминку! Немедленно!
Однако к пристани повернул только один пароход, а два других пошли дальше по течению. Это озадачило Бондалетова.
«Высадившись в устье Мархинки, красные навалятся на нас с севера», — мелькнуло у него в голове. Он вновь рванул телефонную трубку.
— Штаб! Два парохода движутся в направлении к устью Мархинки. Единственный взвод на Мархинском тракте не сдержит красных. Немедленно двинуть туда остатки резерва!
— Господин командующий! Оставить штаб без прикрытия невозможно, — прошелестел в трубке испуганный голос начальника штаба.
— В таком случае оставьте на Покровском тракте два отделения. Остальные — на Мархинку.