Из тупика
Шрифт:
– Просим прервать прогулку: ваши матросы дерутся.
– К тому их и готовили. Но... с кем дерутся?
– С русскими же солдатами, мсье.
– Верно делают: армию надо проучить... армия зазналась! Иванов-6 подъехал на такси, когда дралось человек двести (если не больше). Драка уже захлестнула соседние улицы. Префектура не могла разнять свалки и вызвала пожарные колесницы. Был дан мощный напор, и упругие струи воды хлестали вдоль улицы, вышибая стекла в домах.
Вода несла и кружила солдат и матросов... Ржание лошадей, грохот воды, свистки
Иванов-6 сказал одному ажану:
– Одолжите мне ваш револьвер. На один только выстрел. Выстрелом в небо он заставил людей на миг остановиться.
– Солдаты меня не касаются, - заявил спокойно.
– Но матросы с крейсера "Аскольд" - марш на корабль! Спать!
Его послушались. Беспрекословно. Он протянул револьвер.
– Благодарю, - сказал ажану.
Тут ему предъявили круглый счет:
– Мсье, ваши матросы действительно храбрецы, и Франция всегда их уважала. Но, по русскому обычаю, они неосторожно хватались за посуду и мебель... Наше заведение просит русское доблестное командование возместить убытки.
– Я человек семейный, - отвечал Иванов-6, раскрывая бумажник.
– Но я... отец, а матросы - мои дети. Их грех - мой грех!
Толпою валили матросы в гавань Petite Rade, растрепанные, хмельные, в синяках и кровище.
– Ничего!
– орали, утираясь.
– Крупа долго будет помнить.
– Саша Бирюков себя показал, - веселился трюмный.
* * *
Харченко, заклеив глаз пластырем, увязал в чемодан нехитрые пожитки. Попрощался, с кем хотелось, и отправился в дальний путь. А на сходне встретился со штабс-капитаном армии.
– Этот пароход и есть крейсер "Аскольд"?
– Шагайте смело, - отвечал Харченко.
– Только за борт не заиграйте. Это не пароход, а крейсер первого ранга "Аскольд".
– Вот его-то и надобно мне, - строго произнес армейский.
Харченко вскинул чемодан на плечо, на котором жестко коробился серебряный "контрик", и - зашагал. Путь далек: через всю Францию, потом Норвегия, Швеция, Финляндия...
А там уже и Кронштадт, где свершится переворот судьбы!
Глава четвертая
– Штабс-капитан корпуса Особого назначения, командир батальона Небольсин. Прислан к вам его превосходительством генерал-майором Марушевским!
Иванов-6 склонил лысую голову:
– Весьма польщен. Но у нас на флоте принято называть офицеров не по званию, а по имени-отчеству.
– Виктор Константинович, - представился штабс-капитан.
– Вот и отлично, Виктор Константинович. Прошу садиться... окажите милость. Что вас привело к нам?
Небольсин присел и с некоторым удивлением (он - человек казармы!) оглядывал сейчас обстановку салона. Резные панели мореного дуба, роскошный министерский стол командира крейсера под двумя золочеными бра... Бархатные портьеры, блеск хрусталя и люстры старинной выделки. И вдруг под койкой что-то зашевелилось отвратно, и выползло оттуда нечто страшное.
– Ой!
– воскликнул Небольсин, заметив удава.
Иванов-6,
– Он у меня сыт, - сказал равнодушно.
– Итак, я слушаю...
Как и следовало ожидать, штабс-капитан заговорил:
– ...О том досадном недоразумении, которое произошло недавно в одном из кабаков Тулона, и мне...
Но Иванов-6 сразу прервал его:
– Простите, Виктор Константинович, но мне знакомо ваше лицо. Откуда я знаю вас? Где мог видеть?
Штабс-капитан сидел в кресле, уверенно утопая в кожаной глубине. По облику этого человека было видно, что он будет хорош в любой одежде - и в мундире, и в поддевке, и в смокинге.
– Возможно, - улыбнулся Небольсин.
– Дело в том, что я офицер запаса гвардии. В отставке! До войны же был актером.
– На любительской сцене?
– Нет, - поморщился Небольсин, будто его оскорбили.
– Я был на профессиональной. Играл в Петербурге, в Театре Комиссаржевской... Конечно же, под псевдонимом! И режиссерствовал на сцене провинциальной. Мое лицо, добавил он, - должно быть, оттого и знакомо вам. Да и фотооткрытки актеров расходились по всей России.
– Вот-вот, - кивнул Иванов-6.
– Наверное, потому я вас и знаю... Что ж, очень приятно. Теперь снова в армии?
– Да. Знание французского языка. Желание повидать большой мир. Участие в общей мировой трагедии, - вдруг заговорил Небольсин казенными словами. Сейчас вот из форта Мирабо передвигаем части на лагерь Майльи под Шалоном, откуда...
– На фронт!
– досказал за него Иванов-6.
– Понятно. Ну, а каково настроение ваших солдат? Не считают ли они, что это авантюра - посылать русских сражаться во французские окопы, когда своя земля трещит под ногами?
Небольсин, как опытный актер, остался невозмутим.
– Солдаты - отборные красавцы, молодцы, - ответил он.
– Что же касается авантюризма, то... Простите, я не могу расценивать это как авантюру. Несут же в России охранную службу Мурманского побережья британские и французские корабли? Война Стран Согласия и требует согласного единения всех сил Антанты!
– А генерал Марашевский прислал вас ко мне...
– Для того, - ответил Небольсин, - чтобы выразить недоумение по поводу того прискорбного столкновения.
– Впервые слышу!
– сказал Иванов-6.
– Не может быть! Мне никто не докладывал.
– Однако же это так, - настаивал штабс-капитан.
– Впрочем, - согласился каперанг осторожно, - крейсер не стоит на месте. Портов много, а значит, и столкновения возможны. Драться с кем-то ведь надо! Дерутся же студенты с полицией...
– Генерал Марушевский, - корректно отметил Небольсин, - надеется, что наказанию подвергнутся виновные не только с нашей, армейской, стороны.
– А ваши солдаты уже наказаны?
– У нас дисциплина, и ни один проступок не остается безнаказанным. В условиях республиканской страны, где ни один наш жест не остается незамеченным, иначе быть не может.