Из тупика
Шрифт:
Да какие там, к черту, книги на Мурмане! Прожрать, пропить, в лучшем случае тряпку на себя новую повесить - вот и вся забота. Даже газет не скопилось на Мурмане, хотя Ванька Кладов три раза в неделю клеил по заборам свой "Мурманский вестник"...
Ванька Кладов, конечно, тут же вертелся в толпе, словно угорь. Погоны мичмана - золотистые - уныло висли на его покатых плечах. Заметил Безменова и разлетелся с улыбкой.
– Здорово, - сказал приятельски.
– Ты чего это, говорят, красную звезду на красный крест переделал?
– Заходи, - ответил Безменов,
– Новая партия подштанников прибыла.. Хочешь? Полотняные.
– А чем возьмешь?
– спросил Кладов.
– Иди ты... С тобою дело опасно иметь... Прощевай!
Через полчаса, спрятав выручку, Ванька Кладов побрел с горы в сторону залива. За бараком флотской роты, где выгребались городские помойки со дня основания города и где прятались в норах от Дилакторского местные дезертиры, - именно там Ваньку схватили за ворот шинели и забросили в пустой барак. Возле своей переносицы он увидел глазок револьвера, а выше...
Выше на него глядели строгие глаза Безменова.
– Тихо!
– предупредил его Павел и показал в темноту барака.
– Видишь?
– спросил.
– Вот он, видать, шумел, вроде тебя...
Там лежал труп, уже покрытый зеленью плесени: человек был убит еще с осени. Барак флотской роты славился на весь Мурманск - тут убивали и сюда же подкидывали покойников.
– Чего надо?
– спросил Ванька, сразу осипнув.
– Говори, я тебе все достану...
– Ты на что намекал?
– ответил Безменов.
– О чем ты?
– На майдане... только что. Выкладывай, Ванька, как я красную звезду на красный крест переделал?
– Да отпусти ты меня, господи!
– взмолился Ванька Кладов.
– Язык мой враг мой, ляпну, бывает, что-либо не подумав.
– Не крутись!
– И Безменов ткнул его револьвером в лоб.
Ванька со страху выложил все, что знал. Оказывается, через трубу вентиляции на посыльной "Соколице" лейтенант Милевский (приятель Ваньки) подслушал собрание матросов в жилой палубе.
– О чем собрание?
– спросил Безменов.
– О восстании.
– Когда восстание?
– В декабре...
Все было точно: восстание запланировано на декабрь.
Грянул выстрел. Всего один - достаточно...
Из норы помойной, откуда тепло парило от гниения отбросов, глядел на Безменова пожилой бородатый дезертир.
– Чего людей будишь?
– прохрипел он неласково.
– Или тебе полковник Дилакторский нипочем? Смотри, брат, дошумишься...
Безменов сунул револьвер в карман, огляделся:
– Извини, брат. Дело тут... из-за бабы одной сцепились.
– Чистил?
– спросил дезертир.
– Нет. Можешь чистить. Деньги у него в левом кармане...
Вечером Безменов играл в карты у Каратыгиных, были гости, он засиделся до часу, потом отправился домой. Никто бы не догадался, что, понтируя, он перекинул доктору Якову Рахмаиловичу Рабину записку: "Товсь!" Доктор Рабин знал, что делать дальше: завтра товарищи будут предупреждены...
Поручик Эллен в эту ночь спать не ложился. Выведав о случайно подслушанном разговоре матросов, контрразведка разом обрушилась
В сопровождении полковника Дилакторского поручик Эллен теперь блуждал по городу и кораблям, выискивая связи с подпольем. Губернатор Ермолаев заранее подписал приказ: "Заговорщиков схватить и уничтожить путем утопления в заливе". По городу ходили неясные слухи: кто говорил, что арестованных матросов зашили в мешки и утопили в бухте Ваенга, кто утверждал, что они высажены на безлюдную скалу Торос-острова. Большой транспорт с крестьянами Кемского и Александровского уездов, заподозренными в большевизме, среди ночи ушел на Новую Землю - на гибель...
Безменов утром проснулся, глянул в окно: ни одного корабля на бочках, только дымила (как самая надежная) плав-мастерская "Ксения"; все остальные корабли перегнали в город Александровск, на пустой рейд Екатерининской гавани, - подальше от рабочих, подальше от дороги и оружия. Это был удар крепкий. До чего же крепко бьет всегда поручик Эллен, хватка у него мертвая!
Прыгая босыми ногами по холодному полу, Безменов одевался. Сунул в печурку, еще не остывшую, два полена посуше, - затрещал огонь. Заварил себе чудесный бразильский кофе. Пил кофе, посматривая в окно. И - на часы. Ровно в восемь раздался гудок - прошел на горку маневровый, и Песошников помахал из будки успокаивающе: мол, я здесь, все в порядке, не волнуйся... Нет, все-таки плохо ударил Эллен на этот раз: главные руководители ячейки на Мурмане остались целы. Восстания в декабре не будет - это факт... Восстание будет позже - это факт...
Длинно тянется дорога в тундру - на кладбище. Пусто и одичало стоят кресты, заметаемые снегом. В глубине могилы серебрится лед, и матросы комендантского взвода, косясь на Дилакторского, опускают в землю гроб с телом Ваньки Кладова. После похорон Павел Безменов натягивает на замерзшие уши шапку, деликатно берет под руку Зиночку Каратыгину:
– Мадам, у меня есть такая муфта... Только для вас!
Зиночка Каратыгина - в новой норковой шубке. Мех очень идет ей. Она расспрашивает Безменова о муфте.
Всё о муфте! Какая она? Дорого ли? Зиночка уже приготовилась бежать за границу и теперь желает показать себя Европе во всем блеске и великолепии...
* * *
В эти дни из цехов Олонецкого депо выползло на пути бронированное чудище, прощупывая даль рыльцами пулеметов (новый "Бепо" назвали "Красным Мурманчанином"), а со стороны станции Званка, с тихим воем, уже подкатывал из Питера овеянный славой бронепоезд "Гандзя" и встал рядом, - два близнеца!..
Все напряглось и замерло. Под снегом, под снегом.