Из внешнего мира
Шрифт:
Но больше всего Зелгадис хотел убить самого себя.
Его вопль привлек внимание охраны. Дверь распахнулась, в комнату ввалились двое громил с мечами наголо.
Зелгадис стремительно обернулся к ним, и видавшие виды головорезы невольно поддались назад. Может, они и не отличались сообразительностью, но как дикие звери чуяли чужою ярость и желание убивать. Перед ними предстал настоящий демон, о которых шепотом рассказывали старики вечерами у очага. Из-под глубоко надвинутого капюшона смотрел горящие серебряные глаза, казалось, они просто зависли во мраке, и под белым шарфом вообще нет лица.
Эти страшные
Огромный файрболл пронесся через их тела, точно сквозь бумагу. Взрыв разнес стену, и разорвал охранников на куски.
Зелгадис небрежно перешагнул через то, что когда-то было ногой, и вышел на галерею. Одной рукой он крепко прижимал к себе Амелию, которую даже грохот взрыва не привел в чувства.
К Зелгадису с двух сторон бежали охранники. Свободной рукой он швырнул в каждого по огненной стреле и легко спрыгнул с галереи в сад. Гулявшие здесь шлюхи с визгом разлетались в разные стороны, как стая пестрых бабочек. Из всех дверей уже спешили новые охранники.
Скалясь в приступе безумной радости, Зелгадис ударил по земле раскрытой ладонью.
– Даг Хог!
Ввысь рванулись острые скалы, сминая доспехи, пронзая человеческую плоть. Распиная ненависть и злобу.
Зелгадис швырял во все стороны заклинания.
Вспыхнул и обратился в пепел куст, чьими пышными голубыми цветами любовался какой-нибудь посетитель-эстет, походя лишая невинности недавно прикупленную борделем девушку. Загорелась магнолия, под которой богатеи резвились со шлюхами. Раскололся фонтан, теперь на его месте торчала уродливая скала, и на ее верхушке еще дергался в предсмертных судорогах человек.
Бордель стремительно охватывало пламя, воплощая в себе всю ярость Зелгадиса. Где-то надрывно, на одной ноте орала женщина. По земле катался горящий охранник, пытаясь сбить огонь.
Зелгадис расхохотался.
Получайте.
Файрболл сжег три колонны, и левая часть галереи обвалилась, погребя под собой несколько человек.
За то, что смотрели и не вмешивались.
"Мега Брандо" создало в выложенном узорчатой плиткой полу дымящуюся яму.
Ах, может вы еще и прикасались к ней?! Пользовались ее беспомощностью?!
Ураган снес крепкую, обитую железом дверь. Ветер протащи ее по улице, и разбил о стену противоположного здания, точно такого же отвратного притона.
Собравшиеся возле борделя зеваки бросились врассыпную, но кое-кто убежать не успел, и их расплющило о землю.
Печатая шаг, Зелгадис вышел на улицу. Зарево пожарища за спиной окутывало его фигуру багровым ореолом, создавая огненные крылья. В его раскрытой ладони плясало пламя, и ему было совершенно наплевать, что еще чуть-чуть и даже на его плотной коже появятся ожоги.
Ему уже на все было наплевать.
– Ну что?!
– проревел он.
– Кто еще хочет посмотреть на белую женщину?! Подходите!
На миг толпа замерла. Смолки все звуки. В наступившей тишине слышался только треск пламени да слабые стоны раненых и умирающих.
– Демон!
– пискнул кто-то срывающимся голосом.
– Демон!
Люди бросились бежать, как стадо животных при лесном пожаре. Они отталкивали друг друга, затаптывали упавших.
Зелгадис швырнул им вслед файрболл и поднялся в воздух. Он полетел к поросшим лесом холмам
Он усадил Амелию под раскидистой пальмой, хотя с трудом заставил себя выпустить ее из рук. Им владел совершенно иррациональный страх, что если он не будет к ней прикасаться, с ней случится что-то еще более страшное. Но нужно было расстелить на траве свой халат, в качестве какой-никакой простыни. Зелгадис уложил Амелию на эту жалкую постель.
Теперь пора заняться лечением. От Зелгадиса потребовалось волевое усилие: нужно было снять с Амелии красное покрывало, в которое он ее закутал, и проверить, нет ли у нее ран. Зелгадис подавил приступ смущения, сейчас не время играть в трепетную девицу. Он зажег "Лайтинг" и, сняв покрывало, внимательно осмотрел Амелию. Она сразу же заметил, что шрам меж ее грудей попытались замазать чем-то, отдаленно похожим на пудру. Чтобы вид не портил. Такой же пудрой скрыли синяки на ее груди и бедрах. Несколько были совсем свежими. Сообразив, откуда они могли взяться, Зелгадис до боли сжал кулаки. Ногти впились в ладони, и, если бы его кожа не была такой плотной, расцарапали бы ее до крови. Захотелось вернуться в Медиго и добить тех из служащих "Фламинго", кто уцелел.
Зелгадис смыл смоченной в воде тряпкой пудру. "Рекавери" быстро исцелило все синяки и царапины. Следы пребывания Амелии в борделе исчезли, словно их никогда не существовало. Если бы также легко можно было стереть все, что произошло, из ее памяти.
Все это время Амелия оставалась в странном полубессознательном состоянии. Зелгадис прижал светящуюся целебной магией руку к ее лбу, но это не помогло. Логика подсказывала, что если ей не давать наркотик, она придет в себя. Но логика не могла пробиться сквозь колючие заборы из страха, отвращения и ненависти. На Зелгадиса вдруг накатила волна ужаса. Что, если наркотик выжег разум Амелии? Что, если от нее осталась лишь оболочка, а сама Амелия, его друг, самый дорогой ему человек, исчезла навсегда?
– Амелия!
– вырвался у Зелгадиса отчаянный призыв.
Короткое слово вспыхнуло в ночи, полное его болью и надеждой.
Зелгадис склонился к Амелии и принялся слегка хлопать ее по щекам, продолжая звать по имени. Краем сознания он понимал, что это глупо и бесполезно, но он просто не мог сидеть спокойно и ждать, когда Амелия очнется.
Если очнется.
Она спряталась во тьме. Забилась глубоко-глубоко. Здесь чудовища не могли ее найти. Не могли сделать ей больно.
Они бродили наверху. Что-то делали с тем, что когда-то было ею. Но ее-то там уже не было! Ха-ха! Она их обманула!
Иногда в ее убежище заползали огненные черви. Они кусались, и, спасаясь от них, она зарывалась еще глубже во мрак.
А еще сверху появлялся Зверь. Большой и склизкий. Он разрывал мрак на клочки, и в дыры сочилась желтая слизь.
Зверь был самым страшным. Она убегала от него, но он преследовал ее по пятам, пожирая спасительную тьму.