Избавитель. Том 2

Соколов Макс

На следующий день они прошли мимо деревни хаффитов. Джардир раньше не видел таких поселков, хотя в пустыне было множество мелких оазисов — в основном к югу и востоку от города, где струйки воды выбивались из земли и наполняли небольшие озерца. Бежавшие из города хаффиты часто селились в таких оазисах, но, покуда они питались плодами своих рук, не просили подаяния у стен города и не нападали на проезжих купцов, дама не обращали на них внимания.

Были также оазисы с озерами покрупнее, способные прокормить сотню хаффитов, а то

и больше, зачастую с женщинами и детьми. К таким оазисам дама проявляли некоторый интерес. Племена воинов захватили отдельные оазисы, как захватили источники в городе, и взимали с хаффитов налоги товарами и трудом за право жить на земле. Дама время от времени посещали ближайшие к городу деревни и забирали детей. Мальчики ступали на путь Ханну Паш, а самые красивые девочки становились дживах’шарум, обитательницами великих гаремов.

У деревни, мимо которой они шли, не было стены. Периметр защищали отдельные монолиты из песчаника с глубоко вырезанными в камне древними метками.

— Что это за место? — вслух подумал Джардир.

— Деревня Песчаник, — ответил Аббан. — Здесь живут три с лишним сотни хаффитов. Их зовут каменоломными псами.

— Каменоломными псами? — переспросил Джардир.

Аббан указал на огромную яму в земле, одну из нескольких в деревне, в которой мужчины и женщины бок о бок добывали песчаник с помощью лопат, кирок и пил. Деревенские жители были широкоплечими и мускулистыми, не то что городские хаффиты. Дети трудились наравне со взрослыми, грузили телеги, вели верблюдов, которые вытягивали камень из ям. Все были одеты в коричневое: мужчины и мальчики — в безрукавки и шапки, женщины и девочки — в платья, которые почти ничего не скрывали. Их лица, руки и даже ноги были открыты почти целиком.

— Сильный народ, — заметил Джардир. — Почему эти мужчины хаффиты? Неужели все они трусы? А девочки и мальчики? Почему их не забирают в жены или для Ханну Паш?

— Возможно, их предки и стали хаффитами по собственной вине, друг мой, — ответил Аббан, — но эти люди хаффиты по рождению.

— Не понимаю, — насупился Джардир. — Хаффитов по рождению не бывает!

Аббан вздохнул:

— Ты говоришь, что я только о деньгах и думаю, но, может, это ты думаешь о них недостаточно? Дамаджи нужен камень, который добывают эти люди, и крепкие работники. Взамен они велят дама не приходить за детьми хаффитов.

— И обрекают детей стать хаффитами! Почему родители соглашаются?

— Люди порой ведут себя странно, когда у них забирают детей.

Джардир вспомнил слезы Кадживах, крики матери Аббана и не сумел возразить.

— И все же эти мужчины могли бы стать прекрасными воинами, а их женщины — прекрасными женами, матерями сильных сыновей. Прискорбно видеть подобное расточительство.

Аббан пожал плечами:

— По крайней мере, когда один из них ранен, братья не набрасываются на него, словно стая волков.

Еще через шесть дней они достигли утеса над рекой, на которой стояла Баха кад’Эверам. Другие деревни хаффитов им не встретились. Семья Аббана торговала со многими селениями, и он объяснил,

что это из-за подземной реки, которая питает множество оазисов рядом с городом, но так далеко на восток не заходит. Большинство деревень располагалось на юге от города, между Копьем Пустыни и далекими южными городами, вдоль русла реки. Джардир никогда не слышал о подземной реке, но поверил другу.

Река перед ними подземной не была, но за долгие годы прорезала бесчисленные слои песчаника и глины и проторила себе глубокое русло. Она текла далеко внизу, хотя с такой высоты казалась не более чем струйкой.

Они шли на юг вдоль утеса, пока не отыскали тропу, ведущую вниз. Со стороны она была совсем не заметна. Даль’шарумы прогудели в рога в знак приветствия, но ответа не последовало. Они спустились по крутой узкой тропке на деревенскую площадь. Даже в центре города не было ни души.

Баха кад’Эверам была выстроена ярусами вдоль утеса. Широкая неровная лестница поднималась зигзагом, и на каждом уступе лепились глинобитные лачуги. В деревне не было ни души, и заменявшие двери тряпки лениво трепались на ветру. Деревня напомнила Джардиру старые кварталы Копья Пустыни, в которых давно никто не жил. Древние дома свидетельствовали, что когда-то красийцев было намного больше.

— Что здесь случилось? — спросил Джардир.

— А разве не ясно? — отозвался Аббан.

Джардир с любопытством посмотрел на него.

— Хватит таращиться на деревню, посмотри по сторонам, — посоветовал Аббан.

Джардир обернулся и увидел, что река казалась струйкой не только из-за большой высоты. Вода едва достигала трети глубокого русла.

— Мало дождей, — пояснил Аббан, — а может, река повернула выше по течению. Бахаване остались без рыбы. Начался голод.

— Не могла же от этого погибнуть вся деревня, — возразил Джардир.

Аббан пожал плечами:

— Возможно, вода в обмелевшей реке стала илистой и непригодной для питья. Так или иначе, от болезни или от голода бахаване не смогли поддерживать метки.

Он указал на глубокие следы от когтей в глинобитных стенах некоторых зданий.

Каваль повернулся к Джардиру.

— Обыщите деревню, нет ли выживших, — приказал он.

Джардир кивнул, повернулся к най’шарумам, разбил их на группы по двое и отправил каждую на свой ярус. Мальчишки бросились вверх по неровной лестнице так же ловко, как прыгали по стенам Лабиринта.

Вскоре стало очевидно, что Аббан был прав. Следы демонов нашлись почти в каждом здании — царапины от когтей на стенах и мебели, следы борьбы.

— Тел нет, — отметил Аббан.

— Сожрали. — Джардир указал на черный камень на полу, из которого торчало что-то белое.

— Что это?

— Дерьмо демона. Алагай едят своих жертв целиком и гадят костями.

Аббан зажал рот, но это не помогло. Он бросился к стене, и его вывернуло наизнанку.

Они сообщили наставнику Кавалю о том, что увидели. Тот кивнул, как будто ничего другого не ожидал.

— Иди за мной, най ка, — сказал он.

Джардир последовал за наставником к дама Хевату и кай’шаруму.