Избавитель. Том 2

Соколов Макс

— Это не какой-нибудь трусливый северянин, который пашет землю, как женщина! — крикнул Джардир. — Это Пар’чин, смелый чужестранец, который сражается, как даль’шарум! Пусть Алагай Ка приходит! Если он жаждет крови этого землепашца — тем лучше! Встанем грудью во славу Эверама!

Сотня Джардира быстро подхватила одобрительный крик Шанджата. Через мгновение все даль’шарумы вскинули копья в оглушительной какофонии.

— Сегодня ночью мы отважно боролись с Най и встали на пути у ее слуги-великана, — продолжил Джардир. —

Он еще ползет к себе в бездну с позором и дрожит от страха перед даль’шарумами Копья Пустыни!

Андрах что-то бормотал, пытаясь придумать ответ, но его слова тонули в криках толпы, к которым присоединились даже дама.

Андрах нахмурился, но при такой поддержке Джардир был неуязвим. Властитель развернулся и плюхнулся в паланкин. Най’шарумы застонали, взваливая на плечи неподъемный груз.

— Ты ведешь опасную игру, — предупредил Амадэверам, когда андрах оказался за пределами слышимости.

— Шарак для меня не игра, Дамаджи, — ответил Джардир.

— Неплохо, — похвалила Инэвера, уложив его на стол. — Этот боров убежал, поджав хвост!

Смеясь, она принялась срезать с Джардира одежду. Его плечо и большая часть руки почернели.

— Приятно для разнообразия ощущать себя правым, — ответил Джардир.

Инэвера хмыкнула и резким поворотом вправила его руку на место. Джардир был готов к боли, и та овеяла его теплым ветерком.

— Дать корешок? — спросила Инэвера.

Джардир фыркнул.

— Такой сильный, — мурлыкнула она, водя руками по его телу в поисках других ран. Джардир был весь в синяках и порезах, но они, похоже, могли подождать, ибо одежды Инэверы упали на пол и она оседлала его, взобравшись на стол.

Ничто не возбуждало ее сильнее победы.

— Мой победитель, — выдохнула она, целуя его мускулистую грудь. — Мой Шар’Дама Ка.

Джардир сидел на Троне копий и выслушивал отчеты кай’шарумов. Его левая рука висела на перевязи, и хотя сосредоточенного разума достигали лишь отголоски боли, его злило, что рука бесполезна. Жены попытаются не пустить его на алагай’шарак нынче ночью, но как бы не так!

Перед ним стоял Эвах, кай’шарум племени Шарах.

— У нас осталось всего четыре даль’шарума, и я вынужден с прискорбием сообщить шарум ка, что у Шарах больше не хватит воинов для собственного отряда, — склонил голову Эвах, багровея от стыда. — Пройдет много лет, пока мы оправимся.

Он не стал говорить, что Шарах может и вовсе не оправиться — исчезнет или вольется в чужое племя. Все и так это знали.

Джардир покачал головой:

— Многие отряды были разбиты прошлой ночью. Я призову даль’шарумов поддержать своих братьев шарахов копьями. Воины встанут под твое начало уже нынче ночью.

Кай’шарум выпучил глаза.

— Это слишком щедро, первый боец.

— Ничуть. Это самое малое, что я могу сделать. Кроме того, я куплю

вам жен, чтобы вам было легче оправиться. — Он улыбнулся. — Уделите им столько же сил, сколько алагай’шарак, и Шарах скоро воспрянет.

— Шарах у тебя в неизбывном долгу, первый боец. — Кай’шарум пал ниц и коснулся лбом пола.

Джардир спустился с помоста и положил здоровую руку на плечо воина.

— Я — шарах, — произнес он, — как и три моих сына и две дочери от Каши. Я не позволю нашему племени угаснуть в ночи.

Воин поцеловал его сандалию, и слезы омочили ступню Джардира.

— Каджи и Маджах не продадут жен чужому племени, — заметил Ашан, когда Эвах вышел, — а вот у Мехндинг девочек в избытке, и они верны шарум ка. Прошлой ночью они потеряли мало людей.

Джардир кивнул:

— Предложи им продать столько, сколько найдется. За деньгами не постою. Другим племенам тоже нужна свежая кровь, чтобы пережить последствия вчерашнего разгрома.

Ашан поклонился:

— Будет сделано. Но разве не Дамаджи должны возрождать племена?

Джардир понимающе взглянул на него:

— Друг мой, ты и сам прекрасно знаешь, что эти старики пальцем не шевельнут, чтобы помочь друг другу, даже сейчас. Шарумы должны сами о себе позаботиться.

Ашан поклонился еще раз.

Отчеты следовали за отчетами, многие были столь же горьки. Джардир устало слушал, никому не отказывал в помощи и гадал, какую армию сумеет собрать нынче в сумерках.

Наконец последний из командиров вышел, и Джардир устало вздохнул.

— Впустить Пар’чина и хаффита, — велел он.

Ашан дал сигнал стражникам, и в зал впустили чужестранца и Аббана. Даль’шарум грубо толкнул толстяка на пол перед помостом.

— Шарум ка нужен переводчик, хаффит, — сообщил Ашан.

— Да, мой дама. — Аббан коснулся лбом пола.

Землепашец что-то сказал Аббану, и тот пробормотал ответ сквозь стиснутые зубы.

— Что он сказал? — спросил Джардир.

Аббан нерешительно сглотнул.

Стражник вытянул Аббана по спине древком копья:

— Шарум ка задал тебе вопрос, верблюжий ублюдок!

Аббан взвыл от боли, а землепашец с криком ударил стражника и вклинился между ними. Мгновение чин и воин смотрели друг другу в глаза, затем даль’шарум нерешительно покосился на Джардира.

Джардир не обращал на них внимания.

— Повторять вопрос я не буду, — сказал он Аббану.

Тот утер пот со лба.

— Он сказал: «Не дело тебе так пресмыкаться», — перевел Аббан, втянув голову в плечи и зажмурив глаза, как будто опасался нового удара.

Джардир кивнул:

— Скажи ему, что ты опозорил себя и свою семью в Лабиринте и больше не достоин стоять среди мужчин.

Аббан кивнул и торопливо перевел. Землепашец что-то ответил.

— Он говорит, это неважно, — сказал Аббан. — Человек не должен бегать на четвереньках, как пес.