Изборский витязь
Шрифт:
И получилось, что он опять оказался прав, потому что едва Юрий Мстиславич отправился на очередные ловища, как его догнал гонец, принёсший весть о том, что из Изборска прибежал человек и сказал, что город обложен немцами.
Чуть не до глубокой ночи звенели мечи на улицах Изборска. Не только ратники и ополченцы - всё население вставало стеной перед врагом. Рыцарей встречали мечи, топоры, рогатины, а порой даже оглобли и ухваты. Многие пешие кнехты были убиты или ранены, когда кинулись грабить избы. Только вмешательство конных рыцарей раздавило сопротивлявшихся, втоптав их в перемешанный с кровью снег.
Магистр Даниэль фон Винтерштеттен,
295
Арбалет– старинное ручное метательное оружие - представлял собой стальной лук, укреплённый на деревянном ложе, стреляющий короткими стрелами. На Руси, где арбалет появился в XII в., он назывался самострелом.
Когда магистр и комтуры подскакали, рыцари приветствовав ли их криками. Старший немедленно поравнялся с Даниэлем:
– Монсиньор, в этой башне засели самые отъявленные еретики! Они не дают нам...
– Прекратить!
– отмахнулся Даниэль.
– С нами Бог! Неужели ты, брат, не веришь в Его милость?.. Только еретики сомневаются в могуществе Господа, за что и карают их!
– Монсиньор!
– послышался сзади крик. К магистру и его спутникам приближался рыцарь.
– Монсиньор, брат Гильом приказал передать - город наш!
– Видишь, брат мой! Господь за нас!
– Даниэль перекрестился рукой в железной перчатке.
– Если эти еретики всё ещё упорствуют, разрешаю тебе самому покарать их. Так хочет Бог!
Он последний раз поглядел на Плоскую башню и, повернув коня, поехал к центру города.
Ближе к вечеру в темнеющее небо поднялись клубы дыма - это горела часть стены, вплотную примыкавшая к башне, и сваленные у её подножия брёвна от наспех разобранных клетей и заборов. Огонь поднимался до самых бойниц. В его свете лучники и кнехты до боли в глазах всматривались в них, ожидая, когда же наконец защитники сдадутся. Но ни один человек так и не появился из бойниц Плоской башни - задохнулись ли они в дыму или ушли тайным ходом, рыцари так и не узнали.
Всю ночь в Изборске горели огни, слышался шум, крики и кое-где звон оружия. По улицам бегали люди. Захватившие город рыцари гонялись за женщинами и детьми, резали мужчин, оставляя жизнь только тем, кто покрепче и помоложе - им надлежало стать рабами в Риге или там, куда их захотят продать. Визжали насилуемые женщины, плакали дети.
Немногим удавалось спастись, забившись в опустошённые
Из повалуш [296] и бертьяниц княжьего терема и хором тысяцкого выволокли все съестные припасы, выкатили все бочки мёда и вина. Сняв доспехи и распахнув вороты дорогих рубах, рыцари и князь Ярославко пили, громко смеялись и, перебивая друг друга, вспоминали бой и победу. Перепуганные холопы - те, кто не разбежался и кого не переловили и не повязали, - споро, боясь навлечь на себя гнев, таскали всё новые и новые блюда. Мелькали женщины, в основном уже пожилые, всех молодых уже похватали рыцари и развлекались с ними в укромных местах.
296
Повалуши– общая спальня, летняя, холодная, куда вся семья уходила на ночь из топленной избы.
– Пейте и ешьте вволю, господа рыцари!
– кричал Даниэль, поднимая кубок, в который слуга привычным жестом продолжал наливать вино.
– Не бойтесь нарушить какой-нибудь обет! Сегодня день, когда можно забыть о запретах и клятвах - сегодня Бог радуется, видя наш подвиг! Он простит нам грехи.
– А коль не простит, - подхватил комтур Гильом, - то святые отцы отмолят! Наша святая апостольская церковь умеет прощать грехи!
– Слава!
– Даниэль рывком поднялся, поднимая кубок.
– Слава римской католической церкви!
Рыцари повскакали с мест, поднимая кубки. Под сводами пиршественной палаты, где недавно пировал с дружиной князь Евстафий, прозвучали приветственные клики.
– Что ж, князь, - отпив глоток, обратился магистр к сидевшему рядом с ним Ярославку, - город твой. Что будешь с ним делать?
– Я хотел посадить в нём своего сына и дать ему в помощь верного слугу своего, боярина Петра Внездича, - помедлив, ответил Ярославко.
– А прежде того примерно наказать прежнего князя и жителей города за то, что в первый мой приезд они не признали меня добром!
– Эй!
– залпом выпив свой кубок, воскликнул Даниэль.
– Желаю видеть здешнего князя!.. Сыщите его и приведите немедленно!
Ярославко был твёрдо уверен, что Евстафий погиб - до сей поры о нём не было ни слуху ни духу, в полон взяли его семью, захватив её вместе с семействами других нарочитых мужей в церкви. Но вот двери открылись, и под охраной нескольких рыцарей в палату вошёл изборский князь.
Без доспехов, сорванных с него, оставшись в одной рубахе, Евстафий казался сейчас моложе своих лет. Ещё болела от удавки шея, руки затекли и ныли. Лоб рассекала глубокая царапина, спускавшаяся на бровь. Она только недавно перестала гореть от заливавшего её пота. Остановившись посередине, он исподлобья взглянул на рыцарей и тут же опустил взгляд.
Откинувшись назад, магистр Даниэль фон Винтерштеттен изучающе смотрел на своего врага, вспоминая, как его взяли.
– Поговори с ним, - негромко бросил он Ярославку, - ты же знаешь их язык!
– Эй, ты!
– позвал тот пленного.
– Ты знаешь, кто перед тобой?
Услышав русскую речь, Евстафий поднял голову, обвёл взглядом собравшихся рыцарей. Взор его задержался на Ярославке.
– Не знаю и знать не хочу, - тихо, но твёрдо ответил он.
Князь перевёл его слова рыцарям. Те возмущённо зароптали, но взмахом руки магистр заставил их замолчать.