Избранница Дикой Охоты
Шрифт:
Да и как долго я смогу не использовать магию? Случайная мысль, слово, желание — повелитель снова найдёт меня, и жертва этих людей станет напрасной.
— Нет. — Я мотнула головой, отгоняя непрошеные видения. Заставила себя разжать пальцы, до боли стискивавшие запястье Рейнара. Отступила на шаг, сбросив наваждение несбыточных мечтаний. — Нет, всё будет, как я решила. Послезавтра утром уходим из деревни, и ты везёшь меня в Тодбург. Надеюсь, мы сумеем добраться туда за один день.
Рейнар кивнул. На миг показалось, что всадник хотел снова взять меня
Глава 17. Ритуалы и поцелуи
Празднование Второго урожая началось с полудня. Стоило солнцу подняться в зенит, как на улицу высыпали наряженные люди. Мужчины в своих лучших дублетах, женщины в красивых платьях, детишки в новых костюмчиках. Я смотрела из окна, как пёстрая толпа течёт мимо избушки лекарки, и чуть не приплясывала на месте от нетерпения. Когда ещё мне доведётся поучаствовать в подобном?
Видя моё настроение, Ретта усмехнулась.
— Не переживайте, госпожа, без нас не начнут.
По такому случаю лекарка тоже принарядилась. Её тёмно-зелёное платье украшала вышивка серебряной нитью по вороту и рукавам, широкий пояс подчёркивал талию, на груди лежало ожерелье из чёрного оникса, седые волосы собраны в пучок. Глаза лучились улыбкой, рождая сеточку тонких морщин.
Меня тоже одели в красивое платье глубокого винного цвета. Длинные рукава с разрезами спускались почти до пола, из-под верхней присборенной спереди юбки выглядывала нижняя с кружевом по подолу. Ноги обнимали сапожки из мягкой кожи на устойчивом каблучке. Квадратный вырез подчёркивал линию декольте.
— Вот, надень. — Ретта подошла ко мне, бережно неся на раскрытых ладонях ожерелье из граната.
Камни были такого глубокого цвета, что казались почти чёрными. Я с благодарностью приняла украшение, тут же примерив его на себя.
— Помочь?
Рейнар появился у входа, одетый во всё чёрное: дублет с меховой отделкой, штаны, облегающие узкие бёдра, крепкие кожаные сапоги. Только ворот белой рубашки выглядывал у шеи, да пряди у виска, забранные на затылке, казались ещё светлее. Рана уже почти не беспокоила всадника, не сковывая движений.
Подойдя ближе, Рейнар забрал у меня ожерелье. Чувствуя лёгкую нервозность, я повернулась к нему спиной и подняла волосы наверх. Холодные камни легли на грудь, заставив вздрогнуть. Но затылком я ощущала горячее дыхание всадника, от чего по коже пробежал табун мурашек.
— Ты очень красива, Агата, — негромко сказал Рейнар, завязывая ленты ожерелья на моей шее. — И вы, госпожа Ретта, тоже.
Лекарка захихикала, как молодая девчонка. Погрозив всаднику пальцем, она подхватила с лавки корзину, прикрытую тканью, и первая вышла во двор.
Мы остались вдвоём. Обычно в домике Ретты всегда кто-то был: либо сама лекарка, занятая изготовлением снадобий, либо заходил кто-нибудь из жителей. Сейчас же я особенно остро ощутила, что мы остались наедине. Тёплые руки Рейнара на моей шее рождали неуместное ёканье в животе.
— Готово.
Рейнар отнял руки, тут же отступив на шаг. Возникшая дистанция привела меня в чувство. Что за глупые мечты, Агата! Мне нужна от него услуга, а не всякие нежности. И решать эту задачу нужно сегодня, другого шанса может не быть.
Я отпустила волосы, тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли. Сбивчиво поблагодарив, выскочила во двор, заставив себя не оборачиваться.
Ретта дожидалась меня у калитки. Окинув проницательным взглядом, она хмыкнула, но ничего не сказала. Я послушно забрала у лекарки корзинку, и все вместе мы влились в шумную толпу. Рейнар шёл следом — я чувствовала на себе его взгляд.
Среди людей переживать стало сложнее: раздававшиеся тут и там шутки, взрывы смеха, многоголосое девичье пение погружали в атмосферу всеобщего веселья. Я вертела головой в разные стороны, смотрела на довольные лица, и собственные беды как будто отступали.
Увлёкшись наблюдениями, не сразу заметила, как мы вышли на небольшое поле, с трёх сторон окружённое густым частоколом сосен. Пшеницу уже убрали, солому свалили в стог на дальней стороне, остались лишь несколько колосьев в центре.
Толпа ручейком обтекала поле по краю. Смех и разговоры стихли сами собой, когда из круга вышла Ретта. Лекарка обошла колосья почасовой стрелке, напевно приговаривая:
— Сила Великой Матери приди, туманы да ветра свои принеси. Мы их завяжем в узелок, чтоб каждый границу стерёг, как мог.
— Что она делает? — шёпотом спросила я у Рейнара, замершего за моим плечом.
— Похоже на Призыв, но я не уверен, — так же тихо, почти на границе слышимости ответил тот.
— Но ведь Хейдрек может почувствовать магию! — Я испуганно оглянулась на всадника. — Неужели они не боятся?
— Как-то же деревня была скрыта столько лет, — возразил Рейнар, но сомнение в его голосе всё-таки прозвучало.
Между тем жители спокойно наблюдали, как Ретта медленно обошла колосья, а потом повернулась в нашу сторону. Она поманила меня к себе, заговорщицки улыбаясь. Выставив корзинку на манер щита, я осторожно пошла к лекарке.
— Мы благодарим магию, что привела Призванную к нашему дому! — громко сказала та, когда я остановилась в шаге от центра поля. — И просим её поучаствовать в праздновании Второго урожая!
— Только если вы не сдадите меня повелителю раньше времени, — проворчала я себе под нос, но вслух лишь поблагодарила Ретту за оказанную честь.
Тогда лекарка сняла с корзинки ткань и, приглашающе махнув рукой, пошла по кругу вдоль собравшихся на поле жителей. Я осторожно заглянула внутрь, страшась увидеть мерзкие предметы оккультизма, вроде лягушек или проткнутых иголками мышек, но в корзине лежали обычные белые платки. Когда Ретта подходила к той или иной девушке, выбирая их по только ей известному признаку, она вручала каждой по платку. Последний достался мне.