Избранница Наполеона
Шрифт:
— Ваше высочество, вас требуют в родильную комнату.
Поль кидает на меня взгляд — он ждет нервного припадка. Но я целый месяц готовилась к этому моменту.
— Одну секунду подожди, пожалуйста, — обращаюсь я к молодому человеку с невозмутимым видом, не имеющим ничего общего с моим настроением. Но важно, чтобы никто не знал, до какой степени я раздавлена самим фактом появления этого ребенка.
Я отправляюсь за шалью и на минуту задерживаюсь в зале с древностями. Высокое помещение ярко освещено, и два тяжелых канделябра отбрасывают свет на сотни предметов старины,
Я возвращаюсь в салон, где меня дожидаются слуга и Поль.
— Готовы, ваше высочество?
Следом за слугой мы идем через залы Тюильри. Наполеон всегда любил этот дворец. Он не такой величественный, как Фонтенбло, но здесь все в позолоте, и, проходя по этим залам, даже самый захудалый придворный ощущает себя королем.
Наш провожатый входит первым и объявляет наши имена. Вслед за этим в приемную вступаем мы.
Тринадцать лет назад те же люди собрались по случаю рождения моего сына в Милане. А через шесть лет они же пришли на его похороны. Я, загоняя коней, примчалась к нему на виллу Мондрагоне. Но двор помнит только то, что, когда мальчик умирал, меня рядом с ним не было. И в то время как его сжигала лихорадка, я купалась и вкусно ела в Тоскане. Единственное мое дитя, мой драгоценный Дермид, единственное, что было хорошего в моем первом браке! Когда он умер, я отрезала волосы и положила ему в гроб.
— Полина! — окликает меня Каролина, и мы вдвоем встаем в углу приемной, рядом с перламутровым секретером и большими фарфоровыми бюстами.
Вся родня в сборе. Мать так счастлива, что того и гляди заплачет.
— Схватки час как начались, — сообщает сестра. — К ночи родит. Наполеон там с ней.
Но я знаю, что брат ненавидит «эти женские дела». Мы еще были детьми, когда он зарекся когда-либо присутствовать при родах.
— Беспокоится за нее. Судя по всему, ребенок идет ягодицами.
— Он уже дал врачам распоряжения?
— Никто не слышал. Но если хочешь знать мое мнение… — она медлит, специально подогревая интригу, — то думаю, он предпочел ее жизнь.
— А не жизнь будущего короля Франции? — восклицаю я. Мать бросает взгляд на нас двоих. Я же смотрю на закрытую дверь и чувствую, как силы меня оставляют. — Мне надо сесть.
— Не устраивай сцен. — Но у меня подкашиваются ноги, и Каролину охватывает паника. — Кто-нибудь, принесите стул!
Один из слуг подбегает со стулом, помогает мне усесться и начинает махать веером.
— Мне жарко! — Дыхание у меня прерывистое. — Я не горячая?
Каролина щупает мне лоб и поворачивается к матери.
— Она нездорова.
— Сама себя накручиваешь! — ворчит мать.
— Я что, нарочно?
Она щупает мои щеки, и я замечаю неглубокую морщинку у
Мне действительно очень плохо. Живот...
— Ребенок вышел! — доносится из глубины комнаты.
Все кидаются к двери, и я больше никого не интересую.
— Сын! — кричит мой брат, и все начинают восторженно восклицать и хлопать. — Сын!
Врачи требуют полотенец и бинтов, чтобы остановить кровотечение. Один придворный бросается вон, чтобы сообщить всем новость, и через несколько минут слышится оружейный салют. Двадцать второй залп пушек возвестил всем о рождении мальчика. Была бы девочка — дали бы двадцать один.
И только Поль спрашивает, как я себя чувствую. Моя мать хлопает в ладоши и молится.
— Благополучные роды с ягодичным предлежанием плода. Чудо Господне!
Я поднимаю глаза на Поля и жалею, что он не может меня обнять. За все время, что мы знакомы, он лишь однажды держал меня в объятиях — это было в ночь смерти моего мужа в Сан-Доминго. Я беру его за руку, и он ее не отнимает, пока не появляется мой брат.
Всех присутствующих охватывает бурное возбуждение. Никогда еще не видела Наполеона таким гордым.
— Родился Наполеон Франсуа Жозеф Шарль Бонапарт, — объявляет он. — Ее величество поправится.
Начинается всеобщее ликование. Даже дети Жозефины, Евгений и Гортензия, поздравляют бывшего отчима. Неужели не понимают, что этот ребенок означает для них крушение всех надежд?
Потом брат направляется ко мне.
— У тебя теперь есть племянник! — радостно сообщает он. — Римский король!
— Поздравляем, ваше величество! — за меня отвечает Поль. — Сегодня вечером вся Франция будет ликовать.
Но Наполеон смотрит на меня.
— Если ты больна, ступай. Рядом с ребенком больным делать нечего.
— Ну, еще бы! Ведь он же Римский король! — Я замечаю, что мать придвигается ближе, а вслед за ней и сестры. — Теперь что же, двор переедет в Тюильри? Здесь же обитали его габсбургские предки!
Он обводит взором зал и пожимает плечами.
— Почему бы и нет?
— Потому что ты всегда любил Фонтенбло!
Брат багровеет и поворачивается к матери.
— Ну все! Это семейство мне надоело! — В соседней комнате начинает плакать его новорожденный сын. — Нет, они мне этого праздника не испортят! — обещает он матери.
— Останься! — умоляет она, но потом смотрит на меня. — Больше чтобы ни слова!
Когда уже зажигают канделябры и готовятся подавать ужин, Наполеон находит меня в Парадном зале. Здесь сотни придворных, все явились на торжество в честь рождения наследника престола. Массивные блюда наполнены жареным мясом лебедей и диких уток, а в серебряных чашах горой лежат овощи десяти с лишним наименований. Разговоров в зале только о будущем: теперь, когда императрица за каких-то двенадцать месяцев осуществила то, что Жозефине не удалось и за тринадцать лет, Франция станет непобедимой державой. Кто знает, скольких еще детей она произведет на свет? Троих сыновей? Четверых?