Избранное: Проза. Драматургия. Литературная критика и журналистика
Шрифт:
Со стороны драка неподготовленных людей, подростков, выглядит некрасиво. Угловатые движения тел, слабые удары. Кулаками даже от серии ударов в голову особых повреждений противнику не нанести, если не умеешь. Вроде бьёшь, а эффект – хорошо, если средний. Вот поэтому сейчас на «Ютьюбе» записи реальных дворовых драк показывают в ускоренном темпе. Чтобы неуклюжие движения сделать ловкими, быстрыми, красивыми. Зато если в драке «толпа на толпу» использовать подручные средства, например, цепь от велосипеда, то картина будет чёткая и понятная. Ну или, если ничего нет под рукой, а пацан обнаглел, и нужно конкретно прессануть, тогда главное – свалить его на асфальт,
Через несколько минут нашего махалова с Жабами подъехали менты. Патруль какой-то. Мы сорвались в стороны. Мои лёгкие разрывались. Блин! Столько бегать! Но только бы не попасться. Я забежал в камыши и провалился по пояс в грязь. Выбираться не стал и вообще притих, потому что мелькнули фонарики. Кто-то из ментов или, хуже того, из Жаб видел, как я юркнул в заросли, и теперь меня искал. Так в грязи я простоял, пока всё не успокоилось, до глубокой ночи.
Моё сознание будто отключилось. Мысль мелькала только одна: «Не попасться!» Когда стало можно, я прокрался до подъезда, поднялся на лифте и ключом открыл дверь. Матушка и младший брательник спали. Я снял мокрую одежду, кое-как вымылся и упал в кровать. Лёгкие болели, я уснул нервным, неглубоким сном.
А наутро пришёл Санёк. Он сказал, что в драке погиб один из Жаб, – белобрысый, тот который, когда ходили в первый раз, стоял с солдатским ремнём. У меня было странное чувство. Я только сейчас понимаю, что с вечера, а именно с того момента, как ударил цепью, я уже знал, что убил его. Но ничего не чувствовал. То ли потому, что я убил врага – наркомана из Жаб. То ли потому, что тогда ещё не понимал в полной мере, что такое смерть. То ли просто от шока. Потом мне сказали, что он все равно бы недолго прожил, он кололся давно, а недавно стал делать это в пах.
Как говорят наркоманы: «Открыл пах, значит, считай, открыл крышку гроба». Колются в пах, когда уже больше некуда. А вены там тонкие, быстро забиваются, и скоро начинается гангрена. И все. Конец котёнку.
Менты особо дело не расследовали. Кому этот отброс нужен? Пацаны сделали вид, что ничего не знают. Может, и правда, не видели. В групповом месилове каждый следит за тем, чтобы между рог не получить, а не за своими корешами. Матрос один раз намекнул, мол, догадывается, кто белобрысого мочканул. Но я не среагировал, и он замолчал. Так что никаких последствий не возникло. Скоро я стал забывать о том, что убил человека.
Раскаянье пришло потом. Сейчас я думаю, что тогда, в 90-х, я не боялся смерти и поэтому не сожалел об убийстве. Я чувствовал и любил единение со своей волчьей стаей и ненавидел чужаков. По таким законам мы существовали все.
Но сейчас… С годами я стал сентиментальным. И теперь иногда мне снятся глаза всех тех людей, которых я когда-то убил. Некоторые из них могли бы жить и по сей день…
Бездонный сосуд и осветительные мины
(Отрывок из романа «Я и они»)
«Мне казалось, что небо синее-синее, хотя потом другие солдаты утверждали, что было пасмурно, грязно…»
I. Чудо
Мне недавно исполнилось девятнадцать лет, я солдат Внутренних войск. Звание моё – рядовой. На войне как на войне, поэтому мне приходится делать всё, что прикажут: иногда я снайпер, иногда пулемётчик, иногда водитель, иногда могильщик… На Новый год мы держали с мотострелками дом около вокзала города Грозный, и мне одному из немногих удалось выжить. Хотя, как мне кажется, я сейчас не вполне живой. В этот день у меня начались странные видения. Я боюсь о них рассказывать, потому что тогда меня примут за сумасшедшего. А я нормальный,
А не поверите вы, потому что в наше время мало кто верит в Бога по-настоящему. Некоторые делают вид, что верят, но если ты веришь в Него, то ты должен признавать существование чудес, которые Он являет нам время от времени. Так называемые современные верующие – это или гордые лицемеры, или больные духом и телом. И те, и другие обманываются специально: религия первым нужна для того, чтобы чувствовать себя выше, это люди бездарные, но гордые, и через веру они самоутверждаются. Они считают себя носителями высшей истины. На самом деле это мертвецы. Они мыслят, как мертвецы, поступают, как мертвецы, живут, как мертвецы. Они видят смысл своей жизни в имитации веры в Бога. Они забывают о своих грехах и следят за грехами других, чтобы осудить. Особенно печально, когда так поступают христиане. Это против главного христианского правила, и на рай таким лжеверующим не приходится надеяться.
Другая категория людей от веры – это или больные телом, а именно инвалиды, смертельно больные, или психически и психологически увечные. Они ищут утешение и находят его, но как только недуг проходит, о Боге они забывают. По-настоящему теперь мало кто верит, таких редко встретишь, а если встретите, не важно, кем этот настоящий верующий будет – христианином, мусульманином, иудеем или кем-то ещё, то поклонитесь ему, ибо это пророк.
Мне пришлось поверить, когда я стал свидетелем чуда и сам стал частью его. Я вдруг из восемнадцатилетнего парня превратился в нечто. На вид я всё тот же, но внутри меня сейчас что-то зреет ещё боже чудесное, я вынашиваю чудо. А пока я просто могу читать мысли, выходить из тела. Я вездесущ! Моё духовное прозрение, моя всеведущая сила простирается на всю Чечню и Ингушетию, я чувствую тут каждого человека – его мысли, боль, переживания. И я могу это всё вместить, ибо вместе с этой способностью Бог сделал из моей души бездонный сосуд. Чаще всего чудеса и видения мне приходят ночью. Днём я, как обычно, несу свою службу, а вот ночью… Хотя я и днём глубоко чувствую людей, всех, с кем встречаюсь, а ещё я слышу голоса погибающих людей. Бог дает мне силы терпеть страдания вместе с ними. Когда-то я был простым человеком.
Я вам расскажу, как все это началось.
II. Как я увидел рай
Я ни о каком чуде тогда даже не подозревал, в Бога особо не верил и вообще не понимал, что происходит. Кроме того, дар видеть в людях их истинное и сокровенное тогда ещё у меня не появился. Но и без него я могу сказать точно, что, когда мы въезжали в Грозный, многие из нас смерти не предвкушали. Наверно, кто-то из офицеров тогда что-то и предполагал, а вот мы, солдаты срочной службы, совсем не думали, как всё может обернуться.
Забыл ввести вас в курс дела. Я и ещё восемь рядовых, старший сержант и один офицер – мы были приданы к колонне 81-го полка быстрого реагирования. Наша колонна шла в Грозный без прикрытия пехоты, только машины с экипажем и мы, солдаты Внутренних войск, в количестве 11 человек. Непонятно, для каких задач нас туда послали.
Бронемашины гуськом тянулись в город. Мне казалось, что светит солнце и небо синее-синее, хотя потом другие солдаты утверждали, что было пасмурно, грязно, холодно, и на душе от этого выли волки. Я помню солнце, ветерок и, пока ехал на броне, наслаждался всем этим, потом мне пришлось пересесть в десантный отсек, где пахло соляркой, и только тогда, не знаю почему, мне стало страшновато. А потом задрожала земля, и стало жарко, запахло подгоревшим мясом. Я увидел трупы вокруг себя и понял, что нужно вылезти из машины на белый свет.