Избранное: Проза. Драматургия. Литературная критика и журналистика

Гриценко Александр Николаевич

Александр. Бывает. Ты мертвецов, наверно, мало видел?.. Вообще-то я забыл…

Витя. То, что мать умерла? У меня мать умерла, когда я совсем маленький был. Я тогда это даже не осознал. Не помню ее мёртвой. Первый раз вижу мёртвого, хоть не близкого человека, но всё равно неприятно.

Александр. Я видел только один раз, когда мой дед умер. Странное зрелище. Щёки впали. Он при жизни таким не был. Дед болел очень долго, а я к нему всё это время не ходил. Он очень похудел. Дед меня сильно любил, я тоже,

но не интересовался им в последний год. У меня тогда девочка первая завелась. Друзья. Лет тринадцать было. Я, если честно, вообще не люблю мертвецов, кладбища. Неприятно. Как представлю, что вот так же когда-то в гробу лежать, и черви будут есть… А ещё если зимой под землей лежать, когда земля промерзла… Чётко представляю эту картину. Жутко. Думаешь, зачем всё нужно, если так всё бессмысленно.

Витя. Про то, что сейчас случилось, молено рассказ написать.

Александр. Наверно. Это не мой материал. Если такими эпизодами загружусь, мне станет плохо. А ты же повесть пишешь? Нельзя прерываться, художественную ткань перестанешь чувствовать, персонажей и всё остальное.

Витя. Пока её допишу… А рассказ быстро – и опубликую. А то меня уже ректор называет журналюгой несчастным, только статьи мои видит, говорит, что поставит творческую несостоятельность, если я не начну писать рассказы.

Александр. Ты только не пиши, что это всё в Литературном институте случилось, в знаменитом вузе писателей, а то он тебе не будет благодарен…

Витя. Напишу. Пусть знает.

Александр. Зря.

Витя. А то так будет неинтересно… Надо писать. Я даже знаю, как начать.

Александр. Ты всю ночь писал, да?

Витя. Да, Санёк.

Витя садится за компьютер, Александр берет книгу, ложится в кровать.

Александр. В институт сегодня не пойдешь?

Витя. Нет, завтра, попишу сегодня.

Витя стучит по клавиатуре, Александр читает. Затмение.

Сцена вторая

Александр и Витя сидят на кроватях, едят вареные пельмени, запивают – Витя чаем, Александр пивом, которое наливает из пластиковой бутылки.

Витя. Я все как есть описал. Получился триллер. Ещё ректора нужно туда вписать (смеётся).

Александр. Его стоит.

Витя. Как мне надоел этот институт! И ректор, и все остальные. Вокруг ни одного порядочного человека – или гавно, или стукачи. Эта Даша Полевая, которая живёт одна в отдельной комнате, хотя все по два три четыре человека, она только и сидит в ректорате. По-моему, она вообще на занятия не ходит.

Александр. И ничего не пишет.

Витя. А её всё

равно держат, потому что стучит. И папа у неё министр культуры Краснодарского края.

Александр. Уже сняли.

Витя. Сняли? Здорово! Хоть в чем-то есть справедливость! Я когда в Воронеже жил, таких просто убивал. Помню, одному такому интригану голову молотком проломил.

Александр. Зачем?

Витя. По глупости, ума не было. Мы с другом позвали его в сарай. И так его там, что он потом в больницу попал. Он мне давно уже не нравился – интриган, стукач. Мне потом это дело пацаны предъявили, так нельзя делать по «понятиям», молотком бить, он был без всего, но я выкрутился. Вспомнил, что он когда-то «травой» торговал. И предъявил ему это. Он, значит, «барыга» «по понятиям».

Александр. И молотком его бить можно, если он «барыга»?

Витя. Да.

Александр. Может быть это и правильно, если бы Дашу выбросили с седьмого этажа, возможно, многие вздохнули бы свободно.

Витя. Так им и надо. Мой литературный учитель таких бьёт в воронежском Союзе писателей. Интриганов и сволочей. И рассказ написал про них, называется «Богема».

Александр. Читал.

Витя. Там про воронежских писателей. Особенно про одного.

Александр. Поэтому твоего учителя в Воронеже и не любят.

Витя. А ему любовь не нужна. Он в отличие от них настоящий писатель. Они ему завидуют, прежде всего.

Входит Люся.

Витя. Чё не стучишься?!

Люся. Ой, извините, ты тоже ко мне без стука вламываешься.

Витя. А где Катёнок?

Люся. Она к тётке поехала.

Александр. Понятно, к какой тётке она поехала…

Люся. А, оказывается, вчера, ещё до того, как Вадим у вас под дверью умер, Маша из 512-й выбросилась из окна.

Александр. Чего???

Люся. Мне комендант сейчас рассказал. Мы же вчера сначала фильм по компьютеру смотрели, потом спать рано легли, поэтому ничего не знали.

Александр. Прямо наваждение на наш институт какое-то. Что ли, полнолуние. Она разбилась насмерть?

Люся. Нет, ноги сломала. Она на жестяной козырёк упала, который над входом в подвал. Он её, это…

Александр. Самортизировал.

Люся. Короче, козырёк спружинил, и потом её сбросил на асфальт, а если бы она сразу на асфальт упала, то точно бы разбилась.

Витя. А зачем она выбросилась?