Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
нас вопрос заключался в очевидном превосходстве Королева над другими
главными конструкторами как инженера и ученого. Созвездие космических
главных конструкторов, повторяю, состояло — как оно и положено нормальному, уважающему себя созвездию — из настоящих звезд: больших инженеров и
больших ученых, больших не только и не столько по своим высоким должностям
и академическим титулам, а по существу. Так что и в этом плане не было у них
особых
Так в чем же все-таки дело?
Не знаю. Не берусь ответить на этот вопрос с полной категоричностью. Но
думаю, что главную роль тут играла очевидная для всех неугасающая
эмоциональная и волевая заряженность Королева. Для него освоение космоса
было не просто первым, но первым и единственным делом всей жизни. Делом, ради которого он не жалел ни себя, ни других (недаром говорили сотрудники его
КБ: «Мы работаем от гимна до гимна»). Да что там — не жалел! Просто не видел, 256
не умел видеть ничего вокруг, кроме того, что как-то способствовало или, напротив, препятствовало ходу этого дела.
И сочетание такой страстности однолюба с силой воли, подобной которой
мне не пришлось встречать, пожалуй, ни в ком из известных мне людей (хотя, честное слово, на знакомства с сильными личностями мне в жизни, вообще
говоря, повезло), — это сочетание влияло на окружающих так, что трудно им
было, да и просто не хотелось что-нибудь ему противопоставлять. Великая сила
— страсть! А тем более — страсть праведная. .
Очень интересно складывались взаимоотношения Королева с Хрущевым.
Конечно, судить о них я и мои товарищи могли, пользуясь лишь информацией
довольно косвенной, поскольку в кремлевские кабинеты вхожи не были. Но
слышали, как СП не раз выражал уверенность, когда речь шла о делах, требовавших решений государственного масштаба, что в ЦК и в правительстве
его поддержат («Хрущев подпишет. .»). Присутствовали иногда — чаще всего это
случалось на космодроме — при телефонных разговорах СП с Хрущевым. . Из
всего этого у меня сложилось парадоксальное и, разумеется, сугубо субъективное
ощущение, что каждый из них — и Хрущев, и Королев — считал, что очень
ловко использует второго в своих целях (не личных, конечно, а служащих
интересам дела). И самое удивительное — оба при этом были правы!
В самом деле: Никита Сергеевич решительно поддерживал и предоставлял в
пределах возможного максимум сил и средств для развития космических
исследований — дела всей жизни Королева. А Сергей Павлович с руководимыми
им коллективами обеспечивал
политический эффект, не говоря даже о вкладе в обороноспособность страны.
. .Как известно из элементарной физики, выполнение любой работы требует
соответствующего расхода энергии. Это справедливо в буквальном смысле слова, когда речь идет об энергии механической, электрической или тепловой; справедливо и в смысле переносном, когда в действие вступает энергия
душевная.
257 Так вот — в деле освоения космоса центральным источником энергии был
Королев.
Автор известного «закона Паркинсона» разделял облеченных той или иной
мерой власти людей на две основные категории: «Да-человеков» и «Нет-человеков», отмечая при этом, что, к сожалению, в реальной жизни последняя
категория решительно превалирует.
Королев был «Да-человеком» в самом что ни на есть ярко выраженном виде!
Как же было не принимать того, что исходило от него..
И еще об одной — наверное, тоже не последней — причине непререкаемого
авторитета этого человека хочется здесь вспомнить.
В нем было в высокой степени развито свойство, которое по смыслу вещей
должно было бы быть присуще всякому работнику, занимающему так
называемый ответственный пост, но которое, увы, встречается в жизни гораздо
реже, чем хотелось бы.
Королев умел ваять на себя.
Он не только не уклонялся от принятия ответственных решений в сложных и
острых ситуациях, но с видимой охотой сам шел им навстречу. Причем делая то, отлично понимая, что речь идет об ответственности не перед собранием, скажем, низовой профсоюзной организации, а перед сферами, располагающими полной
возможностью взыскать по самому крупному счету с человека, обманувшего их
ожидания, — даже если этим человеком окажется Королев!.
Да и не говоря уж о прямой ответственности, не мог он не отдавать себе
отчета и в том, что каждое его мало-мальски серьезное деяние — удачное или
неудачное — пишется в книгу истории космонавтики и ракетостроения и со
временем может быть по всем статьям проанализировано дотошными потомками.
Ответственность перед историей! Далеко не самая легкая из всех возможных..
Конечно, он все это сознавал.
И тем не менее — брал на себя.
. .Это было уже далеко не первое совещание, на котором говорили о создании
космической станции, предназначенной для мягкой посадки на Луну. Шло
составление перечня основных технических парамет-