Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
ученической карте мира уже на голубом поле Тихого океана.
Если бы создатели художественных фильмов «про космос» видели эту
резинку на школьной карте! Наверное, они решительно отвергли бы столь
зрелищно неэффектную деталь. А может быть, напротив, охотно ухватились бы
за нее. Не знаю.. Во всяком случае, мне эта скромная резинка очень запомнилась.
. .Космический корабль уходит все дальше. Он уже в южном полушарии. Это
вне зоны радиовидимости даже самой далекой
ждать сообщений от наших судов, дежурящих в водах Атлантики, которую
«Восток» пересечет по диагонали — от Огненной Земли до западного побережья
Центральной Африки.
Одно за другим поступают донесения о срабатывании многочисленных
систем космического корабля, созданных в разных конструкторских коллективах, и поочередно вздыхают с облегчением собравшиеся в «телефонной» их
конструкторы. Про одного из них потом рассказывали, будто он, узнав, что его
система функционирует в точности так, как положено, даже непроизвольно
перекрестился. Не знаю, я этого не заметил. Да и собрались в «телефонной»
заведомые атеисты — иначе разве осмелились бы они столь решительно
вторгаться в то, что издавна называлось чертогами небесными. Но что
действительно обращало на себя внимание — это то, что по лицам конструкторов
даже не очень наблюдательному человеку нетрудно было безошибочно
определить, чья система уже сделала свое дело, а чьей это еще предстоит. Хуже
всего в этом смысле было тем, чьи создания, так сказать, завершали всю работу: конструкторам системы предпосадочной ориентации, тормозной двигательной
установки и, наконец, парашютов и других элементов комплекса посадочных
устройств. Им пришлось поволноваться если не больше, то, во всяком случае, дольше всех.
Правда, через без малого четырнадцать лет в зале Центра управления
полетом, когда после завершения месячной программы на станции «Салют-4»
экипаж космического корабля «Союз-17» — А. А. Губарев и Г. М. Гречко —
готовился к приземлению, интересную мысль высказал Н. А. Лобанов, руководитель органи-222
зации, создавшей все парашютные системы, использованные на советских
космических кораблях.
— Раньше, — сказал Николай Александрович, — каждый конструктор ждал, когда отработает «его» система. А потом — гора с плеч. Сейчас иначе. Каждый
переживает за всех. Образовалась не только единая «большая система»
космической техники, но и единая система людей, которые эту технику делают.
Сложился единый космический коллектив. . Вот недавно получилась
неприятность, совсем не по нашей части. А приехал я после этого к себе в
институт,
Переживали очень. .
Наблюдение Лобанова показалось мне важным и справедливым.
Действительно — «каждый переживает за всех»!. Хотя, конечно, за творение
своего коллектива особенно. От этого никуда не уйдешь. Да и сам Лобанов, когда
дело стало подходить к моменту включения в работу парашютной системы
«Союза-17» — открытию сначала тормозного, а потом основного парашютов, отстрелу теплозащитного экрана, перебалансировке подвешенного под
парашютом корабля и, наконец, мягкой посадке, — по мере приближения этого
завершающего этапа полета Николай Александрович заметно посерьезнел, явно
утерял интерес к общим этическим проблемам и стал безотрывно следить за
поступавшей по громкоговорящей сети информацией. Впрочем, повышенный
интерес к осуществлению посадки «Союза-17» проявляли все: она проходила при
метеорологических условиях достаточно сложных, в частности при ветре силой
до двадцати метров в секунду!
Но вернемся в нашу «телефонную».
После того как остались позади тревоги, связанные с начальным этапом
полета — «Восток» на орбите, — начались волнения по поводу того, почему нет
сообщения ТАСС по радио! Минуты шли за минутами, вот уже почти полполета
позади, а из установленного во «Второй гостинице» приемника— обычного, вполне домашнего «ВЭФа» — все шла какая-то музыка, передача для домашних
хозяек, отрывки из опер, словом, все что угодно, кроме одного — сообщения о
полете человека в космос.
А медлить с этим сообщением не приходилось: важно, было, чтобы за время
того единственного витка, который предстояло сделать «Востоку» и добрая поло-223
вина которого была уже пройдена, хоть какая-нибудь радиостанция успела
принять передачу с борта космического корабля.
Космонавт должен был предъявить человечеству свою визитную карточку —
не оставляющее место для сомнений доказательство того, что человек
действительно вышел в космос!
Но для этого упомянутому человечеству нужно было прежде всего знать, на
какой волне оно может услышать голос Гагарина. А узнать это оно могло только
из сообщения TAСС.
Все, все замыкалось на это сообщение.
— Чего они там, на радио, ждут? О чем думают? Согласовать никак не могут, что ли? — беспокоились в «телефонной». (Кстати, предположение «согласовать
не могут» оказалось, как выяснилось впоследствии, небезосновательным) .
И когда, казалось, ждать дольше стало совершенно невозможно, вдруг