Избранное в двух томах
Шрифт:
было уточнено, что-то вовсе отвергнуто, что-то дополнено, но основная идея, так
сказать, исходная позиция всего дела, получила полное одобрение.
Так что, повторяю, вдумчивый человек мог бы о многом догадаться по этой, конечно, неспроста развернувшейся дискуссии. Но именно — вдумчивый. А я
особых оснований причислять себя к этой заслуживающей всяческого уважения
категории людей не имел: все-таки мне было двадцать два года.
И тем не менее в отлете экспедиции
обратить на себя внимание.
Выкрашенные в непривычный для авиационного глаза ярко-оранжевый цвет, тяжело нагруженные корабли, надрывно завывая моторами, один за другим шли
на взлет. Из-под громадных колес веерами вырывался снег вперемешку с водой.
Лишь где-то совсем недалеко от края аэродрома снежные веера становились
меньше, из них появлялись колеса — и
70
очередной корабль повисал в воздухе. Еще через несколько секунд машина
проплывала перед нашим ангаром: резкий всплеск шума (это через нас
проскакивает бегущая вместе с самолетом плоскость вращения его винтов), дружное дребезжание стекол во всех окнах — и вот уже только неровный черный
шлейф выхлопных струй тает в воздухе. На летном поле начинает разбег
следующая машина. .
И только в мае, когда экспедиция добралась до последнего перед прыжком на
полюс аэродрома на Земле Франца-Иосифа (сейчас этот путь самолет проходит за
считанные часы), в печати стали появляться сообщения о ее работе. Самым
сенсационным, да и по существу наиболее важным из них, была, конечно, весть о
посадке 21 мая флагманского самолета экспедиции на Северном полюсе. Но
первой ласточкой оказалась небольшая заметка в центральной прессе о полете
летчика Головина 5 мая «далеко на север» (слово полюс произнести почему-то
постеснялись; впрочем, поиски логики в этом деле — определении, что можно и
чего нельзя печатать, — было в те, да и во многие последующие времена задачей
очень трудно разрешимой). Таким образом, Р-6 оказался первым советским
самолетом, пролетевшим над снегами таинственного, далекого, недоступного
Северного полюса.
Да, у нас были все основания относиться с полным уважением к машинам, за
штурвалами которых проходил первый год нашей испытательной работы. Они
того вполне заслуживали!
* * *
Конечно, сами по себе эти самолеты — и Р-5, и P-Z, и P-G, и даже
заокеанский гость «Нортроп» — были к тому времени полностью и надежно
доведены, выпускались серийно, и на нашу долю оставалось испытывать на них
различного рода новое оборудование да выполнять некоторые научные
исследования,
летающей лаборатории. Впрочем, и такие виды испытательной работы нужны, а
для молодых испытателей к тому же и очень полезны.
Казалось бы, летай себе и радуйся!
Но не тут-то было! Конечно, мы и летали и радовались этому, но (такова
человеческая натура!) хо-
71
телось большего. Прежде всего, разумеется, скорейшего перехода к более
сложным самолетам: быстрым, вертким пилотажным истребителям и огромным, могучим многомоторным бомбардировщикам, а затем и к совсем новым, опытным и экспериментальным летательным аппаратам всех видов и назначений.
А пока до таких вершин летно-испытательной работы было далеко, хотелось
хотя бы (хотя бы!).. происшествий. По-видимому, старуха из «Сказки о рыбаке и
рыбке» встречается на белом свете гораздо чаще, чем принято думать, и порой в
весьма неожиданном — далеко не старушечьем — обличье.
В свое оправдание могу сослаться, во-первых, на те же, уже упоминавшиеся
мои двадцать с небольшим лет, во-вторых, на то немаловажное обстоятельство, что знаком с летными происшествиями я был тогда только понаслышке (или, в
лучшем случае, вприглядку) и не очень точно представлял себе, почем фунт лиха, и, в-третьих, на то, что в весьма недалеком будущем мои устремления
изменились на диаметрально противоположные, и всю свою последующую
летную жизнь я только и делал, что активно избегал летных происшествий. При
всей своей романтичности вблизи они оказались куда неприятнее, чем
представлялось со стороны.
Но тогда я мысленно молил бога о хотя бы небольшом происшествии, и
господь бог довольно оперативно откликнулся на мои мольбы: первый случай не
заставил долго себя ждать.
Я выполнял очередное задание на разведчике P-Z. Взлет и подъем прошли, как обычно. Вот уже набрана заданная высота — пора переходить в
горизонтальный полет, и я, предупредив об этом по переговорному аппарату
сидящего за моей спиной наблюдателя В. П. Куликова, взялся за сектор газа —
рычаг управления мощностью мотора. Но что это? Сектор подозрительно легко, без всякого усилия пошел за моей рукой назад, а мотор, как работал на полном
газу, так и продолжал работать, ни на полтона не изменив свой, показавшийся
мне в этот момент весьма неблагозвучным рев. Выполнять задание невозможно; более того, если начать снижаться при таком режиме работы мотора, машина
разгонится до недопустимо большой скорости, опасной для прочности