Избранное в двух томах
Шрифт:
фронта. Не будь на свете брянских партизан, трудно предсказать, как бы мы
вернулись домой и вообще как обернулась бы вся наша дальнейшая, по-видимому, весьма недолгая, судьба. Но это уже другая история, прямого
отношения к испытаниям «Ту-четвертых» не имеющая. Так или иначе, увидав
меня, Голованов засмеялся; — А! Старый знакомый! И мы начали готовиться к
параду. У большинства читателей это слово, конечно, ассоциируется с блеском
воинской амуниции,
сапог (такой шаг, которым в обычное время никто не ходит, в газетных отчетах
принято именовать «чеканным»), бравурными маршами духового оркестра—
иначе говоря, с чем-то шикарным, внешне эффектным, но не имеющим ни
малейшего отношения к трудовой деятельности человека.
А на самом деле парад, особенно воздушный (хотя, я думаю, не только
воздушный), — это тяжкий труд, пот, напряженная и даже не всегда безопасная
работа. В подтверждение этому достаточно привести, может быть, мелкую, но
характерную деталь: летчики ведомых самолетов, как правило, самого места
парада — Красной площади или летного поля Тушинского аэродрома — заметить
просто не успевают и узнают о проходе над ним только из команды ведущего: —
Внимание! Проходим!
Их дело — держать свое место в строю, а глазеть вниз или по сторонам им не
только некогда, но даже прямо запрещено. Зевать тут не приходится: рядом летят
другие самолеты. Зевок грозит столкновением, а при столкновении на малой
высоте, как говорится, чихнуть не успеешь: скажешь «ап», а на «чхи» времени не
останется — уже воткнешься в нашу довольно твердую планету.
Но и на борту ведущего — головного в группе — жизнь тоже далеко не
сахарная! Ему надо выйти и вывести всех идущих за ним в заданную точку с
точностью, измеряемой от силы десятками секунд. Это, оказывается, очень
нелегко.
206 В первую тренировку по маршруту парада мы пошли все вместе на
пассажирском самолете. Каждый из нас работал «за штурмана», ведя прокладку
пути по своей карте.
Когда дело дошло до последнего, расчетного разворота, в сущности
определяющего точность выхода к месту парада в заданное время, мнения
разделились. Их оказалось столько же, сколько людей на борту :
— Пора!
— Рано. Еще пять секунд!
— Какое там рано! Одиннадцать секунд прохлопали!
— Ребята, не волнуйтесь. Через семь секунд будет в самый раз.
Вскоре мы долетели до Тушино, и там с полной достоверностью выяснилось, кто на сколько секунд и в какую сторону ошибся. Правда — такова уж природа
человеческая, — все запоздавшие единодушно утверждали,
полете за штурвалом Голованов выполнил разворот чересчур вяло и потерял на
этом лишние секунды (сколько именно, зависело от того, насколько ошибся
данный «запоздавший»). И наоборот: все поторопившиеся клялись, что
Голованов развернулся «как на истребителе», и только это свело на нет все их
безукоризненно точные расчеты.
Полеты по парадному маршруту на тяжелых кораблях оказались, кроме всего
прочего, довольно тяжелыми в самом прямом, буквальном смысле этого слова, точно так же, как тяжела работа грузчика или молотобойца. На высоте нашего
полета почти всегда изрядно болтало. Приходилось все время энергично крутить
штурвал и шуровать педалями. А на таких кораблях, как Ту-4, подобные
упражнения нельзя отнести ни к какому иному виду спорта, как только к тяжелой
атлетике.
Недаром после каждого полета мы вылезали из своих кабин в насквозь
мокрых комбинезонах.
* * *
В день парада с утра было жарко.
Над летным полем стоял неподвижный, горячий воздух. Дальний конец
бетонной взлетной полосы расплывался в дрожащем мареве и казался покрытым
зеркальной водой — этот мираж можно часто наблюдать на аэродромах в жаркие
летние дни.
207 Предвидя «великую баню», я надел поверх трусов один лишь легкий
комбинезон, но, несмотря на это, взмок с головы до ног, едва забрался в
раскаленную на солнце кабину.
Проверка радиосвязи, доклады экипажа о готовности, запуск моторов — и
мы выруливаем для взлета,
В полете стало еще жарче. К солнечному зною добавилась жара, так сказать, химического происхождения — от несметного количества калорий, сгоравших в
наших бренных организмах D результате активных физических упражнений со
штурвалами и педалями.
Мы шли по маршруту, выученному за дни тренировочных полетов наизусть.
Впрочем, даже если бы мы не знали дороги, сбиться с нее было невозможно: ее
четко обозначала пунктирная цепочка ядовито-оранжевых сигнальных дымов и
поблескивавших в жаркой дымке мигалок — небольших прожекторов, направленных навстречу летящим самолетам.
Где-то слева во мгле промелькнуло Тушино. Мы вернемся к нему с другой
стороны — обратным курсом. Контрольные точки проходят, как доложено, вовремя. Скоро разворот.
— Пора разворачиваться, — нервно сообщил наш штурман, показывая на
летящего как ни в чем не бывало вперед флагмана. — Что они там, заснули, что