Избранное в двух томах
Шрифт:
севернее.
Услышав подобное сообщение, невольно хотелось глянуть вниз, даже когда
ничего, кроме сплошной, непроницаемой для взора облачности, увидеть при этом
было невозможно.
Многое изменилось и в условиях летного труда представителей давно
известных, традиционных в авиации специальностей. К некоторым из них
приходилось предъявлять новые, существенно более высокие, чем раньше, требования. На Ту-4, как и на многих последующих типах тяжелых
и видит, что носки двух левых моторов с их винтами.
213 Легко понять, как возросла роль кормового наблюдателя в экипаже!
Настоящий кормовой — это вторая пара глаз командира. И обгоняющий
машину более скоростной самолет, и изменения оставшейся за хвостом погоды (в
которую, однако, придется вернуться на обратном заходе), и, самое главное, что
делается за моторами (из истории с пожаром на «тройке» очевидно, насколько
это существенно!), как ведут себя крыло, закрылки, хвостовое оперение, — все
это командир может «видеть» только глазами кормового.
Кормовой должен знать, какие наблюдения надо доложить незамедлительно, а когда следует сначала прослушать сеть и не прерывать разговора на более
важную, чем его сообщение, тему (для этого он обязан, кроме всего прочего, уметь правильно оценить, что важно, а что второстепенно).
Даже такое, казалось бы, относящееся скорее к актерской квалификации
требование, как хорошая дикция, тоже предъявляется, особенно в острых
ситуациях, к хорошему кормовому!
Мне доводилось в разное время и на разных кораблях летать с такими
отличными кормовыми наблюдателями, как Григорий Григорьевич Ирлянов, Борис Александрович Балышев, Сергей Александрович Соколов. Одно время в
корме управляемого мной самолета летал инженер Владлен Семенович Кузовлев.
Машина, которую мы тогда испытывали, была новая, опытная, с четырьмя —
также опытными — реактивными двигателями. Легко представить себе, какую
большую ценность в подобных условиях представлял квалифицированный, специализировавшийся именно на двигателях инженер в кормовой кабине! Тут
«вторые глаза» оказались даже полезнее, чем если бы на их месте были «первые».
Великое дело — надежный кормовой!
И все-таки еще существеннее было подобрать на каждый из поступающих
один за другим «Ту-четвертых» надежных командиров. И такие нашлись. Вскоре
приняли новые корабли Ту-4 Б. Г. Говоров, А. П. Якимов, С. Ф. Машковский, Ф.
Ф. Опадчий, В. В. Пономаренко, А. Д. Перелет, И. Ш. Вагапов, М. В. Родных..
Перечитав только что написанный (не первый
книге) перечень фамилий, я подумал, что иной читатель, наверно, пропустит его, 214 Оставит вне своего сознания, как некое инородное тело, нарушающее
нормальный ход повествования. Не знаю, может быть, так оно и есть. Но
обойтись без подобных перечней я не могу. И очень прошу читателя: пожалуйста, не пробегайте их торопливым, равнодушным взглядом! Остановитесь на каждой
из этих фамилий! За ней стоит славная, боевая, нелегко сложившаяся биография
незаурядного человека, настоящего авиатора, патриота своей Родины и своего
единственного на всю жизнь дела.
Не пропускайте этих имен, товарищи!
. .Корабли залетали. И в массу удачных полетов, в полном соответствии с
неумолимыми законами статистики, стали вклиниваться разные «случаи».
Дошла в этом смысле очередь и до нашей «двойки».
По заданию мы должны были в этот день набрать максимальную высоту —
потолок, а затем, не уменьшая газа, снизиться с разгоном на триста-четыреста
метров и прогнать горизонтальную площадку с максимальной скоростью. В
задании было еще много чего написано, но выполнять все последующее нам в
этот раз уже не пришлось.
До потолка мы добрались благополучно.
— Вроде больше не лезет, — сказал Аржанов.
— Да, — подтвердил я, — поехали вниз. — И, отжав штурвал от себя вперед, перевалил самолет как бы через вершину невидимой горы. Машина охотно —
гораздо охотнее, чем лезла последние сотни метров вверх, — посыпалась, набирая скорость, к земле.
Но едва прошло десять-пятнадцать секунд разгона, как в мерный, привычный
шум работающих на полном газу моторов примешался новый звук —
пронзительный, высокого тона, противный, резко возрастающий с каждым
мгновением. Стрелка счетчика оборотов четвертого мотора сорвалась с места и
резво побежала по циферблату: 2450.. 2500 (это предельно допустимые
обороты!). . 3000.. 3500..
Последняя цифра на шкале счетчика оборотов — 4500 оборотов в минуту —
так же быстро осталась позади, после чего взбесившаяся стрелка уткнулась в
упор, хотя на слух обороты продолжали расти..
Раскрутка винта! Штука весьма неприятная: сейчас пойдут вразнос
подшипники, и тогда будет видно, что случится с мотором раньше — развалится
он или загорится.
215 Убранный газ, перекрытое бензопитание, выключенное зажигание ни в
малейшей степени делу не помогли. Я, как только мог энергично, тянул на себя