Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Несколько секунд Малкольм очень сосредоточенно писал.
– Недавно мне попалась статья, – сказал он, закончив, – автор которой провел интереснейшее сравнение между правдивостью и независимой природой языка, с одной стороны, и применением судебной клятвы «говорить только правду» – с другой.
– Неужели? Как захватывающе, – отозвался Талбот с иронией, которую распознал бы даже самый недалекий собеседник. – И кто же написал эту статью?
– Джордж Пастон.
– Не думаю, что когда-нибудь
Малкольм пристально за ним наблюдал. Самообладание профессора было поистине удивительным. Талбот сидел в удобной позе, выглядел спокойным, слегка удивленным, и наслаждался сигарой. Зато попугаиха переступила на его плече с ноги на ногу, быстро посмотрела на Малкольма и тут же отвела взгляд.
Дотошный интервьюер снова что-то записал в блокнот.
– Как вы думаете, возможно ли вообще говорить правду?
Талбот оживился.
– Что ж… С чего мне начать? Существует так много…
– Прошу, представьте, что вы обращаетесь к читателям «Балтимор обсервер». Это очень прямые люди, и ответ хотят получить прямой.
– В самом деле? Боже, как это угнетает. Задайте вопрос еще раз.
– Возможно ли вообще говорить правду?
– Нет, – обезоруживающе улыбнулся Талбот. – Лучше объясните им парадокс, скрытый в самом вопросе. Уверен, вашим читателям понравится, если вы сумеете изложить его простыми словами.
– Но разве, находясь в суде, вы не связаны клятвой говорить только правду и ничего кроме правды?
– О, разумеется, я приложу все усилия, чтобы выполнить требования закона.
– Меня очень заинтересовала та глава в «Вечном обманщике», где речь идет о деймонах, – продолжал Малкольм.
– Рад это слышать.
– Знаете книгу Готфрида Бранде «Гиперхоразмийцы»?
– Я о ней слышал. Это что-то вроде бестселлера, так? Не уверен, что когда-либо держал ее в руках.
Деймон-макао явно чувствовал себя не в своей тарелке. Аста сидела у Малкольма на коленях, не шевелясь и не отрывая взгляда от попугая. Малкольм чувствовал, как она напряжена.
Талбот допил кирш и посмотрел на часы.
– Что ж, наша беседа была необыкновенно интересной, но я вынужден откланяться. Не хотелось бы опоздать на поезд. Доброго вечера, мистер Петерсон.
Он протянул руку. Малкольм встал, чтобы пожать ее, и посмотрел в упор на голубую попугаиху, которая на мгновение встретилась с ним глазами, но тут же отвернулась.
– Благодарю вас, профессор, – сказал Малкольм. – Bon voyage.
Талбот набросил на плечи твидовое пальто цвета ржавчины, поднял большой чемодан и, быстро кивнув, удалился.
– Ничья, – прокомментировала Аста.
– Не думаю. Скорее, победа за ним. Посмотрим, куда он пойдет на самом деле.
Быстро
– Вон она, – указала Аста.
– Что и требовалось доказать – вокзал находится в другой стороне.
Свет магазинных витрин бросал яркие отблески на деймона-попугая, но Талбот шел быстро, и Малкольму приходилось спешить, чтобы не потерять его из виду. Профессор делал именно то, что делал бы и сам Малкольм, если бы знал, что за ним следят: проверял в отражениях, что творится позади; резко замедлял шаг и снова ускорялся, переходил улицу за секунду до того, как сменится сигнал светофора.
– Давай я за ним пойду, – предложила Аста.
Преследовать человека гораздо проще, если заниматься этим вдвоем, но Малкольм покачал головой. Много народу – на такой улице это будет слишком заметно.
– Вон он, гляди.
Талбот свернул в узкую улочку, где, как им было известно, находился «Дом справедливости». Мгновение спустя он пропал из виду. Малкольм за ним не пошел.
– Ты действительно думаешь, что он выиграл? – спросила Аста.
– Талбот гораздо умнее Бенни Морриса. Зря я пытался его подловить.
– Ну, она его все равно выдала.
– Что ж, возможно, ничья. Но все равно держался он неплохо. Идем, выберем поезд. Пора убираться отсюда, пока у нас не начались проблемы.
– Мэтью Полстед, – сказал Талбот. – Из Дарем-колледжа, историк. Я его сразу узнал. Почти наверняка их агент. Он знал, что я связан с тем болваном-полицейским, который… гм, допустил инцидент на реке. Все это подтверждает, что записи Хассаля у них. Да и весь его остальной багаж.
Марсель Деламар бесстрастно слушал, глядя на посетителя поверх полированного стола.
– Вы себя чем-нибудь выдали? – осведомился он.
– Нет, не думаю. У него острый ум, но в остальном он остолоп.
– Не знаю такого слова.
– Деревенский дурень. Фундаментальный тупица.
Деламар знал, что, согласно философии Талбота, ничего фундаментального не существует, но спорить с оксфордцем не стал. Если бы в его мире существовало понятие «полезный идиот», оно бы идеально подошло, чтобы выразить его мнение о Талботе. Попугаиха смотрела на белую сову, прихорашивалась, чистила перышки, наклоняя головку то в одну сторону, то в другую. Сова сидела, закрыв глаза, и не обращала на нее никакого внимания.