Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Деламар придвинул к себе блокнот и взял серебряный карандаш.
– Можете его описать?
Талбот мог – и описал в деталях, довольно подробно и точно. Деламар все тщательно и быстро записал.
– Откуда он узнал о вашей связи с тем полицейским? – спросил он.
– Это еще предстоит выяснить.
– Если Полстед и правда так недалек, как вы считаете, значит, ваш агент действовал неосторожно. Если же он был осторожен, то этот человек гораздо умнее, чем вы думаете. Так как же все обстоит на самом деле?
– Ну, я, возможно, сделал слишком большой
– Неважно. Спасибо, что зашли, профессор. Меня ждут дела.
Он встал. Талбот взял пальто и чемодан и вышел, чувствуя себя неявно, но остро униженным… Впрочем, философия вскоре ему помогла и неприятное ощущение рассеялось.
На вокзале Малкольм увидел толпу расстроенных путешественников, который слушали железнодорожного служащего. Тот пытался им объяснить, почему они (а значит, и Малкольм с Астой) не могут сесть на поезд, следующий в Венецию и Константинополь. Состав и так был уже переполнен, когда целый вагон в последнюю минуту реквизировали для нового президента Верховного совета. Пассажиры, купившие места в злосчастном вагоне, смогут уехать на таком же поезде, но завтра. Железнодорожная компания честно пыталась найти дополнительный вагон, но ни одного свободного не оказалось, и теперь ее сотрудники бронировали номера в близлежащих отелях, чтобы разочарованные пассажиры могли там переночевать.
Все громко жаловались.
– Целый вагон?!
– А ведь говорили, что он скромный, смиренный человек. Ага! Стоило получить титул, как он тут же превратится в чванливое чудовище!
– Нет-нет, нельзя его в этом винить. Это все окружение патриарха, это они настаивают на новых привилегиях.
– Да, но распоряжение-то пришло от префекта секретариата!
– Вот удивительно – учитывая, как хорошо было организовано все остальное…
– Абсурд! Исключительная бесцеремонность!
– У меня завтра в Венеции чрезвычайно важная встреча! Да вы вообще знаете, кто я такой?
– Они должны были подумать об этом заранее!
– Зачем ему, во имя Господа, понадобился целый вагон?
И так далее.
Малкольм просмотрел доски с расписанием, но до завтра никаких поездов больше не было – за исключением местных, в окрестные городки, и еще одного, в Париж, который отправлялся незадолго до полуночи. Но в Париж ему ехать было решительно незачем.
Аста тоже оглядывалась по сторонам.
– Никого опасного не вижу, – сообщила она. – Талбот же не на этот поезд собирался?
– Думаю, он отправится в противоположном направлении. Наверняка сядет на тот поздний, в Париж.
– Будем ждать, пока нам найдут комнату?
– Ну, вот еще. – Малкольм глядел, как к толпе пассажиров бегут еще трое служащих с буклетами, папками и листами бумаги. – Они собираются составлять списки, чтобы знать, кого куда поселили. Нам лучше оставаться в тени.
И с чемоданом в руке, рюкзаком за спиной и Астой, бежавшей рядом, он тихо ускользнул с вокзала и отправился искать себе пристанище на ночь.
Президент Верховного совета Магистериума, патриарх Высокой
– Знаете ли, Михаил, мне это совсем не нравится, – заметил он своему капеллану. – Это несправедливо. Я пытался возражать, но они меня не слушают.
– Понимаю, ваше святейшество. Но это исключительно ради вашей безопасности и удобства.
– Но это неправильно! Мне так неудобно, что я стал причиной серьезных неудобств для остальных пассажиров. Это всё достойные люди, приехавшие по святому делу, у них важные встречи, пересадки… Нет, это неправильно, так нельзя.
– Однако как новый президент…
– Ох, я не знаю… Я должен был проявить большую твердость. Надо было начинать сразу в том ключе, в котором я намерен продолжать дальше. В простоте, а не в тщеславии! Неужели наш Спаситель, да будет имя Его благословенно, согласился бы сидеть отдельно от Своих собратьев? Они должны были сначала спросить меня, прежде чем устраивать всю эту неразбериху. А я должен был топнуть ногой!
Капеллан посмотрел на ноги святого патриарха, но тут же отвел взгляд. На старике были чиненые-перечиненые черные ботинки, которые он носил каждый день, и галоши. К тому же, что-то его беспокоило – казалось, он никак не мог найти удобное положение для ног.
– Вам неудобно сидеть, ваше святейшество?
– Всё эти галоши… наверное, не стоило…
Но, как и все его слуги, капеллан знал, что патриарха мучают боли в ноге. Патриарх старался не хромать на людях и ни словом не упоминал о боли, но иногда усталость брала свое. Пожалуй, стоит уже посоветоваться с врачом, подумал капеллан.
– О, конечно. Позвольте, я помогу вам их снять? Они не понадобятся до самого прибытия.
– Благодарю вас, вы так добры.
– Однако разрешите заметить, ваше святейшество, – сказал капеллан, осторожно освобождая старика от резиновых бот, – целый вагон, выделенный для президента Верховного совета, чем-то напоминает церемонии и ритуалы нашей святой церкви как таковой. Он подчеркивает естественную дистанцию между…
– Нет-нет, ничего общего здесь нет. Церковные ритуалы, литургия, музыка, облачения, иконы – это свято и неприкосновенно. Они воплощают саму идею святости! И они поддерживали веру во всех минувших поколениях. А вот так взять и реквизировать целый вагон… и оставить бедных людей мокнуть под дождем. Это плохо, Михаил, очень плохо. Я не должен был этого допустить.
Все это время на почтительном отдалении вился молодой человек в темном костюме и с гладко зализанными волосами. Когда патриарх благополучно избавился от галош, он почтительно выступил вперед и поклонился.
– Жан Вотель, ваше святейшество. Благословением Божиим я – ваш новый секретарь по делам Совета. Если вы устроены удобно, я возьму на себя смелость обсудить подготовку к празднованиям в честь вашего восшествия на новый пост. Есть и еще один вопрос…
– К празднованиям? Каким еще празднованиям?