Избранное. Том 1
Шрифт:
— А кто же организует эти действия, поведет нас за собой?
— В Кумуле началось восстание…
— Да ну? — так и вскинулся юноша.
— Час пробил, Заман. Теперь, чтобы добиться освобождения нашей земли, нужно найти тысячи таких, как ты, парней и поднять их на борьбу…
Рассказав Заману о восстании, Пазыл обрисовал сложившуюся обстановку и перешел к конкретным заданиям:
— В Кульдже китаец, по имени Лопян, откроет китайскую аптеку. Все указания ты будешь получать от него. Да, да, не смотри на меня так… Именно от него… Он наш друг. Опытный друг. Строго соблюдай
— Один вопрос…
— Спрашивай.
— Не лучше ли с грузом, который мы везем Юнусу на восьмидесяти верблюдах, перейти к восставшим и взяться за оружие?
— Нет, Заман. Каждому свое место. Ты принесешь больше пользы в Кульдже. Кроме того, власти объявили нас ворами и разбойниками; захватив караван, мы дадим им возможность чернить нас и впредь. Три верблюда с грузом, о котором написал погонщику Моллахун, приданы вашему каравану специально, чтобы ни у кого не вызвала подозрений наша встреча. Продай верблюдов и товар, а деньги расходуй на общее дело.
— Хорошо. — Заман старался запомнить каждое слово Пазыла. Душа его переполнена была радостью и от встречи со старшим другом, которого он искренне любил, и от сообщенных им новостей, и от значимости той частички общего великого дела, которая поручена ему.
— Времени у нас в обрез. Мне нужно добраться до гор сегодня. Давай попрощаемся. — Пазыл обнял и поцеловал юношу.
Когда они догнали караван, он сказал:
— Будь осторожен, Заман. Ты еще молод, не торопись в делах и решениях.
Машина, притормозив на несколько секунд, пока вышел Заман, рванулась вперед.
Глава восьмая
Шэн Шицай постепенно завоевывал доверие Цзинь Шужэня, становился незаменимым советчиком в наиболее важных делах. Он проявил себя как деятельный исполнитель указаний чжуси. Шэн Шицай точнее других определил сущность кумульских событий, он же послал тайных лазутчиков в Кумул, Кульджу и Кашгар. Более того — в самом Урумчи он раскрыл группу, сочувствовавшую кумульским повстанцам…
Усилия Шэн Шицая не пропали даром: Цзинь Шужэнь открыл ему дорогу к высоким постам. С сегодняшнего дня Шэн Шицай перестал быть просто советчиком: он вступает в должность цаньмоучжана — начальника штаба всех войск провинции. И в этом новом качестве он должен сделать на военно-административном совете доклад о положении в Синьцзяне. Несколько дней посвятил Шэн Шицай сбору материалов, тщательно проанализировал сообщения своих лазутчиков. Наступил час, когда нужно было во всем блеске предстать перед соперниками по карьере, показать им свою хватку.
— Сегодняшнее военно-административное совещание, — начал Цзинь Шужэнь, — будет посвящено сложной обстановке в Синьцзяне. Перед тем как открыть его, я хочу объявить о назначении Шэн Шицая на пост начальника военного штаба.
Участники совещания замерли от неожиданности. Они, конечно, не могли пойти против решения председателя, но каждый был сам не прочь занять этот пост.
— Что же вы сразу примолкли? — холодно усмехнулся Цзинь Шужэнь. — Что скажет Ван-цаньмоучжан?
Ван,
— Господин Шэн Шицай вполне достоин этого поста.
Всем остальным ничего не оставалось, как поздравить с назначением нового начальника штаба.
Шэн Шицай встал с места:
— Хотя мои способности весьма ограниченны, я обещаю оправдать доверие его превосходительства, возложившего на меня новые обязанности! — Он вытянулся в струнку и по-военному отдал честь.
— Благодарю, Шэн-цаньмоучжан! — Цзинь Шужэнь подчеркнуто произнес новое звание. — А теперь давайте послушаем доклад. Пожалуйста!
Шэн Шицай раскрыл папку:
— Господа! Ясно одно: куда ни ступишь, земля горит!
При этих словах Цзинь Шужэнь в знак одобрения наклонил голову, и Шэн Шицай уверенно продолжал:
— Разбойник Ходжанияз готовится овладеть Кумулом — так они называют город Хами. Мы располагаем сведениями, что мятежник ищет объединения с Ма Чжунином. Если головорезы Ма вступят в Синьцзян, наше положение станет очень тяжелым… Не лучше обстоит дело в других округах провинции. В Хотане — Шамансур, в Кашгаре — Сабит Дамолла, в Аксу — Томур, и все они подстрекают народ к бунту. Наиболее опасен Сабит Дамолла, обучавшийся в Египте, он имеет большое влияние среди мусульман. Кульджа тоже очень тревожное место, этот город превратился в гнездо инакомыслящих.
— Мне кажется, — сморщился Цзинь Шужэнь, — вы чересчур преувеличиваете опасность Кульджи.
— Возможно, я сгущаю краски, но по отношению к Кульдже нельзя терять бдительность ни на минуту. Там обосновалось немало интеллигенции, получившей образование за рубежом — в Турции, в арабских странах, Англии, Германии, России…
— Подождите! — Цзинь начал раскуривать трубку. — Вы всерьез считаете этих людей опасными?
— А как же? Они находятся под влиянием заграницы и не желают мириться с бедственным положением своего народа. А просоветские элементы? Вот где главная опасность! Подрывную организацию «Дярняк» разгромили еще в 1924 году, но кто поручится, что корни ее вырваны до основания? В Кульджу из-за рубежа выписываются журналы: «Туркестан» из Турции, «Путь наций» из Германии, «Новый японец» из Японии. Они превратились в каждодневное чтиво интеллигенции. Допустим, это не столь опасно, однако нельзя не учитывать влияния красной литературы, господа!
Цзинь скривился:
— И какими путями попадает в Синьцзян этот яд.
— Литературу привозят обучающиеся за границей, путешественники, торговцы…
— Пресечь! Пресечь! — крикнул Цзинь, ударив пухлым кулаком по столу.
Чиновники многозначительно переглянулись. Они давно посмеивались над недалекостью председателя, усердно занимавшегося лишь собственным обогащением.
— Да, положение серьезное, и трудности очевидны. А есть ли у докладчика какие-нибудь конкретные предложения? — прозвучал ехидный вопрос. Его задал генерал Цзинь Чжун, пользовавшийся влиянием среди офицеров гарнизона Урумчи.