Избранное. Том 1
Шрифт:
— Есть еще одна новость. Хотя… Не знаю даже, как вам сказать…
— Говорите, говорите. Между нами не место тайнам, Ю-шангун.
— Говорят, что этот лекарь отправился в Цинхай…
— В Цинхай? — Шэн Шицай торопливо закурил и нервно сделал несколько затяжек. — Для чего?
— Это неясно. В спутники он взял известного вожатого караванов Моллахуна.
— Вот как! — Шэн Шицай быстро стал что-то заносить в записную книжку. — Вы узнали это от Моллахуна?
— Нет, мне рассказал владелец караван-сарая в Кумуле.
— Как
— Скорее всего с головорезом Ма Чжунином.
— Вы проницательны и рассуждаете здраво, дорогой Ю-шангун. Верю, что вам еще предстоит занять высокий пост.
— Благодарю вас, — Юнус сгорбился в поклоне.
— Ма Чжунин давно ищет повода вторгнуться в Синьцзян. Здесь он начинает грабить таких баев, как вы, и, насытившись, вернется к себе.
— Я слышал об этом опасном разбойнике, — поддакнул Юнус. — Ма Чжунин опаснее Ходжанияза.
— Лекарь, о котором вы сообщили, опаснее их, ибо стремится объединить силы обоих разбойников.
— Неужели нельзя предотвратить опасность, Шэн-дажэнь?..
— Ходжанияза и Ма Чжунина объединяет мусульманство. И у мусульманских баев пока нет оснований быть настроенными против них, — задумчиво заговорил Шэн Шицай, как бы вводя Юнуса в тонкости политики. Делая выводы из услышанного, он сказал о том, что знамя ислама объединит не только Ходжанияза и Ма Чжунина, оно может сплотить и двинуть против китайцев враждующие между собой народности и племена. Здесь, в Синьцзяне, где духовная отсталость пустила глубокие корни, люди легко откликались на религиозные призывы.
— Баи сохранят свою преданность Китаю, поверьте мне, — сказал Юнус.
— Суть не в том, дорогой друг, чтобы ручаться за них, а в том, чтобы заставить их активно действовать против мятежников.
— В этом вы положитесь на меня! — Юнус ударил себя в грудь.
— Спасибо, Ю-шангун! Господин чжуси будет доволен вами. — Шэн Шицай похлопал Юнуса по плечу и подумал: «Хоть ты и осел, но осел преданный».
На следующий день по протекции Шэн Шицая Цзинь Шужэнь принял Юнуса и назначил его советником правительства по обеспечению войск, прибывающих из центра в Илийский округ. Эта должность при известной ловкости могла стать источником немалых доходов. Обрадованный Юнус-байвачча не мешкая выехал в Кульджу.
Шэн Шицай проводил своего «друга» до Хунсанцза, что в пяти километрах от Урумчи. Когда он возвратился домой, жена встретила его радостными возгласами:
— Посмотри-ка на эти драгоценности — целое состояние! Какой щедрый этот Юнус!
— Не очень-то радуйся, подарки полагается отдаривать, — холодно бросил муж, умеряя ее восторги.
— Вот это уж ни к чему! С него довольно, что ты раз-другой покажешь ему белизну своих зубов!
— Не давай волю аппетиту. А то кусок застрянет в горле…
— Я забочусь о будущем, Шицай. Чего
— Повторяю еще раз: не жадничай — споткнешься через неделю.
— Ах, как надоела твоя осторожность! Я ведь забочусь о твоих детях. Пришел час — наполняй орехами карман…
— Не торопись. Вначале нужно пустить корни поглубже, а там все легко пойдет.
— Наконец-то ты заговорил разумно, милый мой…
— И ты наконец-то не споришь со мной… Нас пригласили на званый обед.
— Куда?
— К уйгурским баям.
— Вот как… Значит, надо одеться хорошенько.
— Напротив. Не выряжайся, как жены других чиновников.
— Почему?
— Если ты будешь держать себя попроще, жены чаньту начнут льнуть к тебе. И я легче найду путь к сердцам их мужей.
— Поняла…
— На обеде много не говори. Пусть болтают другие.
— Для тебя и обед — политика?…
— Мы должны использовать каждую возможность… Так вот, повторяю: меньше говори — наблюдай за другими и слушай…
Глава седьмая
Цзяюйгуань — городок-крепость на стыке провинций Ганьсу, Цинхай и Синьцзян, на самой границе уйгурских и китайских земель. Здесь, в этом городке, скапливаются огромные массы переселенцев, выходцев из внутренних районов Китая, чтобы совершить последний, самый трудный бросок на запад. Много людей погибает при переходе через пустыню, но голод и безысходная нужда-толкают их в этот тяжкий путь, в конце которого, по слухам и легендам, каждого ждут необъятные участки плодороднейшей земли, сытость и богатство.
У Пазыла в Цзяюйгуане было свое важное дело. Потому-то и прибыл он сюда после полудня, на «джипе» Ма Чжунина. И хотя стоял еще апрель, на узких улочках было душно, пыльно и многолюдно. Навстречу нескончаемым потоком двигались люди, прикрывавшие жалкими лохмотьями лишь нижнюю часть тела, — с нищенскими узелками, с привязанными за спиной ребятишками. Серые, как апрельская пыль, лица, впалые, лишенные жизни глаза, выпяченные ребра…
— Что это за люди? — спросил Пазыл у шофера-дунганина, когда пришлась притормозить: поток стал так плотен, что, несмотря на настойчивые гудки, пробиться сквозь него оказалось невозможно.
— Пробираются в Синьцзян, — ответил шофер.
— Бездомные… Неужели они надеются дойти?
Шофер пожал плечами.
— Эти бедняги довольно выносливы. Могут питаться травой и корнями.
Людская масса двигалась вплотную к машине, обтекая ее с обеих сторон. «Сколько трупов останется в сухих, горячих песках впереди…» — думал Пазыл.
Наконец толпа немного поредела, можно было продолжать путь. Хозяин постоялого двора, увидев шофера в военной форме, поспешно распахнул ворота.