Избранное. Том 1
Шрифт:
— Ваше превосходительство хаджи, — обратился Сабит, когда все сели, — от имени присутствующих деятелей, а также всего народа поздравляю вас с сегодняшним благословенным днем, когда вы заняли президентское кресло!
— Будьте благословенны… благословенны! — встали все, поздравляя.
— Восточнотуркестанская республика с благотворного дня своего возникновения готова была принять ваше высокопревосходительство на почетный президентский пост. И вот сегодня мы достигли наших мечтаний. Да будет эта радость вечной…
— Аминь! — оборвал речь Сабита Хатипахун.
Более известные и более высокие по званию знатные ахуны с ненавистью посмотрели на него и сморщились.
— Если
— Хорошо, дамолла, пусть будет по-вашему, — разрешил Ходжанияз.
— Вот этот господин — назир внутренних дел, — Сабит показал на низкорослого хмурого человека.
— Знаю этого турфанца. Садись, брат, — улыбнулся Ходжанияз вставшему Юнусбеку.
— А вот наш военный назир Оразбек, — с особым ударением произнес Сабит-дамолла.
Оразбек вскочил, отдал по-военному честь. Вроде не было в нем ничего особенно примечательного, но лицо выражало какую-то бесстрашную удаль.
— Сколько у вас солдат? — Ходжанияз очень внимательно взглянул на Оразбека.
— Регулярных более трех тысяч, а если добавить добровольцев, то дойдет до шести тысяч, — четко ответил Оразбек.
— Маловато. Нужно больше. У Шэн Шицая и Ма Чжунина много солдат, и оружие хорошее.
— Под руководством вашего превосходительства мы конечно же создадим национальное войско, способное противостоять любым врагам. — Сабит-дамолла выразительно посмотрел на назиров.
— Да, так будет. За это нужно взяться всеми силами, — заключил Ходжанияз.
— Али-дамолла — назир финансов.
— Новые деньги выпускаете? — обратился Ходжанияз к Али, растерянно захлопавшему глазами.
— По указанию его превосходительства главного назира, господин.
— А дороговизна, я слышал, растет?
— Мы только начинаем заниматься финансовыми делами, — пришел на выручку Сабит-дамолла. — Условия военного времени подорвали наше хозяйство, и трудности с материальным обеспечением в самом деле большие.
— А господа пройдохи вздувают цены? — веско добавил Ходжанияз.
«Вай-вай! Вот это припечатал! — возликовал Заман. — На хаджи-ака нужно воздействовать народными жалобами». И он подтолкнул стоявшего рядом Сопахуна. А Гаип-хаджи злился: «За самое слабое место ухватил, бешеная борода! Кто его подучил?» И назиры пришли в удивление от таких вопросов.
— Нужно покарать обманщиков народа, несущего бремя войны! — подал голос Махмут Мухит.
— Есть еще поганцы, для которых личная выгода дороже свободы родины. Они замышляют даже вывезти свои богатства в Индию и Афганистан. Мы разрабатываем меры пресечения подобных нарушений и осуществим их после утверждения вашим превосходительством. — Главный назир сумел смягчить и этот вопрос. — Вот его святейшество — наш назир по делам религии и наследования имущества, — Сабит представил человека в длиннейшем халате, с огромной чалмой на голове.
— Мям-мям, — нарочито по-кумульски промычал Ходжанияз, — если все муллы начнут наворачивать на свои головы по такой чалме, то у нас не останется полотна на саваны покойникам!
Назир по делам религии, смутившись, опустил голову и съежился, будто весь ушел под чалму. А остальные назиры, одобряя простоватую, но острую насмешку Ходжанияза, многозначительно переглянулись. Гаип-хаджи беспокойно посмотрел в сторону президента: «Не так уж наивен этот горец, как прикидывался!» Заман склонился к Сопахуну: «Правильно поддал!» Хатипахун, с самого Кумула грезивший о должности назира по делам религии, думал:
— Гаипа-хаджи вы знаете сами. Он наш главный советник.
— Вот оно как, дамолла? — Ходжанияз пристально посмотрел на Гаипа: нос с горбинкой, красноватые глаза, грудь колесом, высок, по отношению к другим держится свободно, говорит легко. «Уйгур ли он?» — усомнился Ходжанияз.
— Садитесь, эфенди. Откуда вы родом? — деликатно спросил он, хотя до этого подобных вопросов никому не задал.
— Отец прирожденный кашгарец, мать из Диярбакри [29] . Отец женился, когда совершал хадж — паломничество в Мекку, — быстро ответил Гаип-хаджи.
29
Диярбакри — местность в верхнем течении Тигра.
— Хорошо…
— Я горд тем, что являюсь воспитанником и помощником Сабита-дамоллы, — перебил Ходжанияза Гаип.
А в соседней комнате умилялся Сайпи: «Мой хозяин не то что прочие!»
— Остальных представлю вам позднее… А сейчас, если вас не утомит, я хотел бы осветить общее положение…
— Не к спеху, дамолла, — остановил Сабита Ходжанияз. — Я сегодня думал посмотреть на солдат…
Глава третья
Уже много суток подряд Заману никак не удавалось выспаться. Сегодня он направился в спальню пораньше. Его постоянный друг и спутник Рози куда-то ушел, разложив фрукты на низеньком круглом столике и оставив зажженную восковую свечу. Рози, похоже, ушел давно, потому что свеча оплавилась с одного бока и стала совсем коротенькой. В комнате сделалось дымно и пахло копотью. Заман поправил фитиль и задумался, стоя посреди комнаты. Кашгар для него был священным не потому, что он уйгур, а потому, что представлял доказательства исторической древности родной земли и обладал присущими уйгурскому городу особенностями. Со времени приезда сюда Заману некогда было даже голову почесать: помимо выполнения секретарских обязанностей, он читал народные прошения и жалобы, спешил довести их содержание до сведения Ходжанияза или Махмута и, получив ответ, передавал просителям. Когда в промежутке между делами выкраивалось свободное время, Заман торопился осматривать улицы, а в особенности памятники старины. И сейчас вот вдруг расхотелось спать, Замана потянуло на улицу, но, вспомнив о Розахуне, он остановился. «Странно, чем он занимается? Никогда не уходил, не предупредив…»
Заман прилег, не раздеваясь, но опять вскочил, увидев на подоконнике книги в старых переплетах. Взял одну из них, положил на столик, сел на корточки, начал перелистывать. Книга, похоже, долго хранилась в неподобающих условиях: переплет замаслился, побурел, страницы пожелтели и покрылись пятнами. На первом листе, прямо посередине, каллиграфически четко выведено: «Тарихи Рашиди» — двумя отдельными строчками, все еще не потерявшими сверкающей ясности.
— Чагатайский язык… — вздохнул Заман. — Многих слов не пойму. Эх, тупица, почему не изучал я как следует уйгурский язык? Как смогу узнать прошлое уйгуров, если содержание таких исторических книг не будет мне полностью понятно? Стыдно. Для чего я, как навозный жук, собрал столько книг, если не смогу прочесть их? Нет, нет! Как бы ни было, но надо изучить и чагатайский, и древнеуйгурский языки, освоить их письменность…