Узнать нельзя никого и некого узнавать:Косноязычная, дымящаяся, плещущая толпа.Все платья легко разноцветному ветру перелицевать,Но все, как назло, на одно лицо,Хоть с горя серое шей пальтецо,К тому же игла тупа.А если кого-нибудь случайно ты отличишь,Всех других не напоминающего – беды не миновать.Он будет долго тебе говорить о себе. Ты промолчишь.И вскоре… Нет, лучше пройти живымСквозь этот смертельный, плещущий дымИ никого не узнать.
1987
«…И эти задыхающиеся облака, летящие…»
…
И эти задыхающиеся облака, летящиеИз чёрного ниоткуда в бесцветное никуда,И в тихий час улыбающиеся блаженно спящие,Блаженно спящие дорогие товарищи, дамы и господа.И церковь бывшая, с которой содрана позолота,И улица, где кричит петух и ходит получеловек-полузверь.И жизнью твоей называется этот город сутолоки и дремотыИ дом, где просто жили прежде и где проживаем теперь.
1987
«Из карточной колоды на песке…»
Из карточной колоды на пескеПостроил я незыблемую крепость.И люди говорили: «Вот нелепость.Ведь жизнь его висит на волоске».…Живущие за каменной стеной,Понятие незыблемости – ложно.Обитель ваша столь же ненадёжна,Как эта крепость, смытая волной…
1976
«Человек смеётся над собой…»
Человек смеётся над собой,Пишет письма в чёрное вчера,Называя музыку судьбой,Говорит, что песенка стара.Говорит, что сердце не болит,Только тишина мешает спать…Что-то там ещё он говорит,Но издалека не разобрать.Долетают лишь обрывки фраз,Странные. Бессвязные слова:«Человек и ночь… Не в добрый час…Бог поможет… вечность… с пьяных глаз…Белый флаг… пустая синева…»
1991
Крымские стихи
Коктебельская элегия
(«Полынью Коктебеля пахнет мёд…»)
М.Н. Изергиной
Полынью Коктебеля пахнет мёд,И вкус его морской воде солёнойПодобен. Даже снег морскою пенойМне кажется – иль пухом тополей.В Москве зимой синеет небосвод,Лазурью Киммерии освежённый,И о жаре мечтает полудённойМой город – вечный пленникснежных дней.Мой город – вечный пленникснежных дней.И я твой пленник, зимняя столица.Но снятся мне иной страны приметы:Тепло и гордых скал голубизна…Граница дня и ночи – и над нейВосхода сердоликовые спицыИ освещённый солнцем дом поэтаНад морем, пробудившимся от сна.Над морем, пробудившимся от сна,Подобно чайкам, облака кружатсяИ под лучами солнца с каждым часомМеняет цвет скала-хамелеон.Над Киммерией вечна лишь весна,Весна, которой некого бояться…Но кто поверит сбивчивым рассказамО той стране, где нет иных времён?О той стране, где нет иных времёнКроме весны, где с небом море слито,О той стране, где сладок вкус полыни,Где жил поэт, где тень его живёт,Мне снится всё один и тот же сон,И пусть деревья инеем покрыты…Я видел рай. И для меня отнынеПолынью Коктебеля пахнет мёд.
1976
Топрак-Кайя
(«Тень – и каменное тело…»)
Тень – и каменное тело,Мыс глухой и молчаливый.Словно здесь окаменелоМоре в тёмный час прилива.Древний ящер, твёрдый остовК северу от Карадага —Полумёртвый полуостров,Соль и каменная влага.В час прилива здесь, невольноПозабыв, что море – бездна,Берег бросился на волныОстрой грудью волнореза.Известняк сухой и гладкий,Тень – и переливы света…Видно, у твоей загадкиНет, Топрак-Кайя, ответа.Ты меняешь цвет беспечноЕжедневно,
ежечасно.Жёлтой, розовато-млечной,Серой, золотой и краснойВидел я тебя. И всё жеОблик твой мне неизвестен.Ты меняешь цвет. Ты можешьБыть – и тьмой и светом вместе.Глаз не отвести. Как будтоТы играешь светотеньюРазделяет лишь минутаТемноту от просветленья…Не вчера ли в час приливаМоре здесь окаменело?Мыс глухой и молчаливый,Тень – и каменное тело.
1986
«Речь твоя – летний ливень…»
Татьяне Созиновой
Речь твоя – летний ливень,Ливень, который льётся,Когда синеву скрываютСеребряные облака.Смех твой – лиственный шелест,Так под лучами солнцаВетер в листве смеётся,Так песня птицы легка.Взгляд твой – звезды паденьеНа полупрозрачном небеЛетней ночи, ведь летомНочь не длиннее дня.А чем ещё ты владеешь,Я не знаю. Об этомТебе деревья и птицыРасскажут лучше меня.
1992
«У солнечного сада…»
У солнечного садаОграда высока.И льётся виноградаВесёлая река.Настурция танцуетСквозь сон цикад, покаСекунду золотуюУносят облака.На берегу заливаСтоит долинный дом.Погоды переливыЗвенят цветным стеклом.Здесь пахнет соль – восходом,А воздух – полусном,Смолою, диким мёдомИ молодым вином.Порой печаль под вечерВыходит из гнезда,Смеётся и лепечетИ плачет иногда.Наутро вновь уходит —И нет её следа,И с неба взгляд не сводитПрозрачная вода.И льётся вновь рекоюЗелёный виноград.И утро вновь такое,Как день, как год назад.Хозяйка улыбнётся,Услышав хор цикад…Есть в мире дом под солнцем,И есть под солнцем – сад…
Ни солнца в тишине, ни ветра в Диком поле,Ни моря за окном, ни писем от друзей…Сугдея видит сны о смерти и неволе,И некуда уйти из этих древних дней.Сугдея видит сны: незыблемые стены,На башнях слышен смех железных часовых.Купеческий корабль, шелка и хлопья пены,И генуэзский герб на слитках золотых.Военных гимнов гром, нестройный хор припева.Горячий хлеб, вода и терпкое вино…И консул строит храм Марии Приснодевы,Где Господа прославить Генуе дано.Но небо всё темней и полумесяц ближе,Бьёт консула озноб четвёртый день подряд,Ни хлеба, ни воды – весь город неподвижен.Враги стоят у стен – и камни стен горят.Сугдея видит сны: мечеть на месте храма,Турецкой стали кровь, татарской речи клич,Невольничьи галеры, выгребная яма,Век равенства рабов: всех хлещетБожий бич.Есть ветер в Диком поле. Потеряв сознанье,Летит чужая жизнь в сиянье тишины……Ни моря за окном, ни слова на прощанье.Сугдеи больше нет. Сугдея видит сны.
34
Так генуэзцы называли свою колонию, нынешний Судак в Крыму (прим. Г. Мосешвили).
1988
«Черноокое лето и синее солнце свободы…»
Черноокое лето и синее солнце свободы,Меж камней голубых проросла золотая трава.Летний вечер в Крыму. Тишина. Девяностые годы.Горький запах полыни, прощальный огонь торжества.