Избранное
Шрифт:
— Послушай, Гермес, — озабоченно начал он, — если я и какая-нибудь богиня вдохнем в эти существа свое дыхание, то разве не станет новое племя бессмертным?
— Разумеется, — отвечал Гермес, — а ты этого не хочешь?
— Меньше всего на свете, — сказал Прометей. — Бессмертие делает ленивым, а я хочу, чтобы мои созданья были деятельны. Нет, бессмертная богиня для этого не годится.
— Но ты ведь и сам бессмертен, Прометей, — сказал мальчик, — если ты один дашь им свое дыхание, будет то же самое.
Прометей задумался.
— Я должен смешать его с дыханием смертного существа, — сказал он наконец, — и уже знаю
— Это ты можешь сделать сам, — сказал Гермес, — для этого я тебе не нужен. Огненную глину никто у тебя не утащит. А раз ты умеешь летать, то быстро вернешься.
— Ах, Гермес, неужели ты мне не поможешь? — взмолился Прометей. — Я ужасно боюсь, что пропущу нужный момент. А испортить я могу не более одной фигуры. Если же дело затянется, Амалфея заспешит к своим козлятам.
— Может, сейчас у нее их нет!
— У нее всегда они есть. — Прометей взял мальчика за руку и грустно промолвил: — Гермес, милый мой, что я могу тебе предложить! Ведь у меня ничего нет. Я готов дать тебе еще одно обещание на будущее.
— Ну ладно, — сказал Гермес, немного подумав, — только при одном условии. Если из твоего замысла действительно что-то выйдет и новое племя со временем разрастется, пусть оно каждый год мне что-нибудь дарит и отмечает этот день. МЫ назовем это жертвой. Согласен?
— Завтра у нас день с самой короткой тенью. Остановимся пока на этом дне?
— Нет, это должно быть установлено точно: накануне! И когда твое племя будет насчитывать сто голов, пусть оно свершит это в первый раз. Сегодня вообще самый благоприятный день для твоего начинания: день перед самой короткой ночью. Так по рукам?
— Да будет так! — сказал Прометей, и они опять пожали друг другу руки.
— Поторапливайся, — воскликнул Гермес, когда Прометей взмыл в воздух, — мне еще сегодня надо попасть на Олимп, нынешний день и для меня самый благоприятный!
Когда летящий скрылся из виду, мальчик превратился в юношу. «Посмотрим теперь, что поделывает батюшка», — сказал он про себя и, прикрыв глаза рукой, через пустыню, море и горы устремил взгляд на Олимп. И он увидел Зевса на золотом троне, в окружении богов, в правой руке — молния, на плече — орел, а перед ним стоял Гефест и надевал ему на голову какой-то круглый предмет с семью зубцами, сверкавший на солнце семицветным блеском.
— Что это еще такое? — удивленно спросил Гермес. — Даже я этого не знаю.
Атлант превращается в камень
— Это корона, отец Зевс, — говорил Гефест, — а ее семицветный блеск, превосходящий сияние золота, должен возвещать, что ты царь надо всеми.
Зевс взял корону, повертел ее на солнце и взвесил на руке.
— Смотри-ка, — сказал он. — Шлем с семью зубцами, и он легче, чем шлем Афины, и блестит он ярче золота, и название у него особое, для меня одного. Оказывается, все можно сделать, когда хочешь. За это хвалю!
Он снова надел корону на голову, и ее переливчатый блеск отражался в шлемах богов. Ибо Гефест изготовил всем по шлему из чистого золота и каждому еще какой-нибудь подарок, тоже из золота: Аполлону — копье, Арею — огромный меч,
Большую часть этих вещей, а к ним надо прибавить еще одеяние для Геры и шапку-невидимку для Аида, Гефест изготовил загодя для тех, кто избавит его от тягостного одиночества, так что теперь он щедрой рукой раздавал дары ликующим богам и богиням, пока Зевс недовольным тоном его не спросил, неужто царь останется с пустыми руками. «Высшему — наилучшее, а наилучшее — напоследок», — гласил ответ кузнеца, и вот теперь Зевс восседал на троне, бывшем шире и выше колесницы, увенчанный короной, сияние которой затмевало блеск золотых шлемов. И все же царь был раздражен: кузнецу не следовало одаривать других богов прежде него, да еще в один день с ним. Поэтому, когда Гефест торжественным тоном сообщил ему названия камней, которыми он украсил корону, — алмаз, смарагд, рубин, опал, аметист, сапфир и бирюза, — Зевс проворчал, что он этого знать не желает, он сказал, какую вещь надо изготовить, остальное уж дело мастера! Однако, увидев расстроенное лицо того, к кому относилась эта отповедь, Зевс смягчился.
— Я доволен тобой, сын мой, — подтвердил он, — хотя считаю, что эта твоя семицветная корона все же немного тяжеловата. Вот здесь, над правым ухом, она мне давит голову. Но ты можешь позднее это исправить. Подумал ли ты об устройстве нашего жилища?
Закопченное лицо кузнеца прояснилось от усердия, медленно описав рукой круг, он в нескольких местах тряхнул ею, словно ставя там строения, о которых сейчас говорил:
— Здесь, на этой площадке, над вечной зеленью долины и под вечным снегом вершины, мыслю я воздвигнуть дворец из золота и драгоценных камней, — заявил он с такими сияющими глазами, словно видел уже творение своих рук искрящимся в свете солнца. — Обитать в нем будут царь и его супруга, и еще там будет парадная зала богов, широкая и просторная, из золота и серебра. Вокруг царского дворца я построю жилища из серебра и меди, для каждого божества, и назову их домами. Позади них расположатся медные хранилища для припасов, и все эти строения я обнесу стеной из каменных плит, которая будет защищать наше обиталище от диких зверей или других врагов. Аид и Посейдон, как я полагаю, останутся там, где они сейчас, но ежели они пожелают нас посетить, для них будут приготовлены гостевые покои в царском дворце. Так я представляю себе все в целом. Доволен ли мой царственный отец этим планом?
Кузнец ожидал радостных возгласов, но Зевс молча раздумывал, а боги не осмеливались нарушать ход его мыслей. Царя же снова раздосадовало то обстоятельство, что не соблюдено должное расстояние между ним и остальными. Ему было бы приятней, если бы дом предназначался только ему, а боги оставались бы в пещерах, но потом он подумал, что вся суть в том, как это получится на самом деле.
— План как будто бы вполне хорош, — проговорил он наконец, — но доволен я буду лишь тогда, когда все увижу своими глазами. Так приступай! Когда ты закончишь?