Избранное
Шрифт:
— Пора, — сказал я. — Завтра приступим.
О принятом решении я сообщил своим домочадцам. Исмахан достала все корзины и решета. Шефика с Кадиром должны были помочь нам. Так уж у нас заведено — сначала они помогают нам в сборе урожая, потом — мы им. Виноградник у нас не особо большой — всего на полдёнюма. За один день управимся и с нашим, и с ихним, думал я. Яшару тоже на пользу поработать — отвлечется, забудется. Однако я просчитался относительно внука.
На уборке было весело: девушки пели, танцевали. Дочка хромого Махмуда пришла нас проведать, принесла гостинцы — гёзлеме, испеченные ее матерью, свежий чёкалек, как раз подоспевший к сбору винограда. Яшар принял гостинцы,
53
Кюфе — большая плетеная корзина для переноски груза на спине.
А Сейит работал с прохладцей, то и дело смотрел на дорогу, будто всенепременно сегодня должна прибыть весточка от Харпыра. В глазах у него бегал голодный огонек. Жди-жди, авось дождешься…
Яшар тоже нет-нет да и кинет взгляд на дорогу, словно тоже надеется на что-то. Может, куропатка тоскует по Яшару и, денно-нощно не умолкая, поет свою грустную песенку, не давая покоя новым хозяевам, и дрогнуло их сердце — поняли, что птица не может жить в разлуке с тем, кого она любит. И вот соберется американский охотник, возьмет клетку и приедет к нам в деревню: «Забирай, мальчик, свою куропатку. Ты и впрямь приручил ее так, что она нигде, кроме как рядом с тобой, жить не может. Правы были твой отец и дед, что не хотели отдавать ее мне. Забирай!»
Ну почему бы такому не случиться? Неужто вовсе нет на свете справедливости? Или я, старый дурак, дожил до седых волос, а все еще в сказки верю?..
Примерно из половины собранного винограда мы вино надавили, а остальной перегнали и приготовили богма [54] , которое разлили по бутылкам и пластмассовым канистрам. А вот для бекмеса [55] винограда не хватило.
Над домами и дворами в эти дни роились пчелы и мухи, привлеченные запахом свежего виноградного сока. Даже сам воздух, казалось, захмелел от густого аромата. До чего ж я люблю этот запах жатого винограда! Вдохнешь — и чуешь в нем дух самой земли и солнца. А что может быть лучше, чем богма и молодое, еще не набравшее силу вино?!
54
Богма — крепкий алкогольный напиток из винограда.
55
Бекмес — напиток из вываренного виноградного сока.
Тем горше было мне видеть залитое слезами лицо Яшара. Веки его опухли, белки покраснели. Как ни тщился я, а отвлечь внука мне не удавалось. Бургач, как все малыши, потешно передразнивал соседей и знакомых, Исмахан пела веселые песенки, Али шутил и подпевал матери, но Яшар и Сейит не сводили глаз с дороги. Я, бывало, переделав все дела, отправлялся погулять, и Яшар, как хвостик, увязывался за мною. Ни на шаг от меня не отставал, точь-в-точь как прежде куропатка — от него. Сердце у меня на части рвалось.
— Деда, придумай что-нибудь! Придумай, чтоб вернулась куропатка. Я не могу без нее больше… Ты же умный, деда. Придумай!
Джулук Али выдавал замуж дочку за сына Хайдара из Чюрюкташа. К свадьбе готовились еще
За пару дней до этого опять в деревню нагрянули американские охотники на кабанов. Яшар первый кинулся к ним — надеялся, что этот окаянный Харпыр-бей тоже приехал и привез с собой куропатку. Но Харпыра-бея не было.
56
Давул — барабан.
Ни одной толковой мысли не приходило мне в голову, не видел я никакого просвета. Ночи напролет лежал без сна и думал, думал. Мы надеялись, что со временем Яшар успокоится, забудет свою потерю. Но он день ото дня становился все печальней, и неугомонный пламень съедал ребенка прямо на глазах. Уж лучше б он к отцу обратился, потребовал от него вернуть куропатку. Но он на отца даже не смотрел, говорить с ним не желал. К матери он тоже не подходил и не разговаривал — ни с ней, ни с Али. Я единственный, кому он душу изливал. Но чем я мог облегчить его страдания? Я объяснял Яшару, что не можем мы сейчас поехать к американу — не найти нам его в большом городе, денег нет на дорогу, негде будет остановиться…
Свадьба была в самом разгаре. Яшар с прочей ребятней остался во дворе, а я со стариками сидел в доме Хайдара, где нас потчевали вином. Уже кончили читать молитву. Осталось поздравить Хайдара, нарядить его сына в свадебную одёжу, поднести пяток-другой лир. Так у нас заведено — одаривать молодоженов деньгами. Вдруг в комнату ворвался Яшар, подскочил ко мне:
— Деда! Деда! Вставай!
— Что случилось, йигит мой?
— Пошли! Он приехал! — И тянет меня за руки.
Я не сразу сообразил, о чем говорит мой внук.
— Кто приехал? Объясни толком.
— Харпыр-бей. Пошли скорее. Может быть, он привез куропатку.
— Откуда ты знаешь, что он приехал?
— Он к Карами приехал. Карами умчался на своем джипе.
По правде говоря, я растерялся. Как это так — при всем честном народе подняться и уйти? Решат, чего доброго, что я не желаю делать подарок Хайдару. Если уж уходить, так только с тем, чтоб вернуться не позже чем через полчаса. Но управимся ли мы за полчаса?
— Откуда ж ты все-таки узнал, что он приехал?
— За Карами прибежали, велели скорей домой возвращаться.
— Отца твоего тоже позвали?
— Он вместе с Карами сел в джип.
— Не напутал ли ты чего, йигит мой?
— Не напутал. Собственными глазами видел.
И мы пошли. Яшар тянул меня изо всех сил за собой — нипочем ему ни каменистая дорога, ни стерня. Я насилу поспевал за ним, а он тянул и тянул меня за руку. Когда Чюрюкташ остался позади, я вдруг услышал за спиной голос старосты Бага Хамзы:
— Погодите! И я с вами!
Но Яшар не замедлил шагу, тем более что, срезая дорогу, мы пошли напрямик, по ухабам да рытвинам, а старосте привычней торная дорожка. На подходе к деревне нам попались навстречу несколько женщин и девушек.
— Приехал американский охотник! — еще издали закричали они. И стали наперебой хвастаться: — Конфетами нас угощал, бисквитами. Ох и вкуснотища! И еще привез ситец, нейлоновые платья.
Они так говорили, будто и нам это в радость — гостинцы американа. А какое нам до того дело? Насилу отделались от балаболок. В деревне первым мы повстречали Бюньямина. Знаком руки я остановил его: