Избранное
Шрифт:
Существуют семь внутренних степеней этой науки. Первая [обретается] посредством чисто научных озарений. Вторая степень состоит в добродетелях. Ибо злой человек невежествен, как говорит Аристотель во II книге Этики и аль-Газали в Логике утверждает, что душа, оскверненная грехами, подобна ржавому зеркалу, в котором не могут должным образом быть явлены образы вещей; но душа, украшенная добродетелями, есть все равно, что хорошо отполированное зеркало, в котором формы вещей явлены должным образом. И потому истинные философы в вопросах нравственности больше, чем [о чем-либо], заботились о красоте добродетели, определив, что нельзя увидеть причин вещей, если их души не будут очищены от греха. Так, Августин передает слова Сократа [об этом] в VIII книге О Граде Божием. Поэтому Писание утверждает, что в злоумышляющую душу [не войдет премудрость] и т. д. Ибо невозможно, чтобы душа, пока она запятнана грехом, успокоилась в свете истины, но, подобно попугаю или сороке будет лишь повторять чужие слова, которые выучила благодаря длительному упражнению. И из опыта мы знаем, что красота познанной истины своим сиянием вызывает у людей любовь к себе, но доказательство любви есть предъявление дела. Потому те, кто поступает против истины, необходимо
Следовательно, добродетель проясняет ум так, что человек более легко постигает не только то, что связано с нравственностью, но и то, что имеет отношение к науке. И я основательно доказал это на [примере] многих чистых юношей, которые вследствие невинности души продвигались [в науке] за пределы того, что можно выразить словами, когда имели здравый совет в отношении учения…
Третья степень — семь даров Духа Святого, которые перечисляет Исайя [247] . Четвертая — блаженства, которые определяет в Евангелии Господь. Пятая заключается в чувствах духовных. Шестая — в плодах [Святого Духа], среди которых мир Господень, который превосходит всякое чувство. Седьмая — в восхищениях и их видах, сообразно которым разные люди по-разному восхищаемы, так что видят многое, о чем не подобает говорить человеку. И тот, кто тщательно испытал на опыте все или некоторые из них, может предоставить себе и другим достоверное знание не только о духовном, но и обо всех человеческих науках. Поэтому хотя все части теоретической философии, помимо той, которую я исследую ныне, исходят из аргументов, которые основаны или на авторитете, или на других способах аргументации, нам необходима наука, которую называют опытной. И я хочу изложить ее не только потому, что она полезна для философии, но и потому, что она полезна для Божественной мудрости и для управления всем миром; точно так же, как прежде я сопоставлял языки и науки с их целью, которая есть Божественная мудрость, все распределяющая.
247
Ср. Ис 11,2–3.
Глава II
И поскольку эта опытная наука совершенно неизвестна массе исследователей, то я могу убедить [других] в ее полезности только показав одновременно ее силу и ее особенности. Итак, она одна знает, как в совершенстве опытным путем установить, что может совершиться естественным путем, что — благодаря усердию искусства, а что — благодаря обману, и что желают и о чем бредят [верящие в] магию — жертвенные заклинания, заговоры, призывания [духов], проклятия, и что совершается благодаря им — чтобы была устранена всякая ложь и была удержана только истина искусства. И она одна учит тому, как следует рассматривать все безумия магов — не для того, чтобы их подтверждать, но для того, чтобы их избегать: так же, как логика рассматривает искусство софистов.
И эта наука обладает тремя великими преимуществами в сравнении с иными науками. Первое заключается в том, что она исследует с помощью опыта благородные выводы всех оных наук. Ибо прочие науки находят свои начала на основании опыта, а выводы [познают] на основании аргументов, составленных из найденных начал. И если они должны обладать опытом о своих частных и завершенных выводах, то они обладают ими благодаря помощи этой благородной науки. В самом деле, истинно, что математика обладает общими опытами о своих заключениях в построении фигур и счете, которые также приложимы ко всем наукам, включая опытную, поскольку без математики не может быть познана ни одна наука. Но когда мы достигаем частных и завершенных опытов, которые рассматриваются всецело в рамках определенной дисциплины, мы необходимо должны исходить из рассуждений той науки, которую авторитет называет опытной…
Королларий I
Оно заключается том, что только эта госпожа теоретических наук может предоставить великие истины в рамках этих наук, каковых [истин] данные науки [сами по себе] никоим образом достичь не могут. Поэтому данные истины не относятся к сущности спекулятивных наук, но находятся всецело вне их, хотя формулируются в их рамках, поскольку не являются их началами и заключениями. И могут быть представлены очевидные примеры такового, но во всем, о чем мы далее будем говорить, не следует человеку, не имеющему опыта, искать доказательства, чтобы прежде обрести интеллектуальное знание, ибо он не получит доказательства до того, как обретет опыт. Поэтому он должен сперва поверить [тем, кто обладает этим опытом], потом обрести [сам] опыт, и только затем — доказательство. В самом деле, если человек, который не имеет опыта о том, что магнит притягивает железо, и не слышал об этом от других, будет искать рациональное объяснение [этого явления], то до обретения опыта он не найдет ничего. Поэтому вначале следует довериться тем, кто обладает опытом или тем, кто достоверно узнал это от них, и не отрицать истину на основании того, что она неизвестна, и на основании того, что для нее нет рационального объяснения…
Королларий II
Третье достоинство этой науки заключено в ее особых свойствах, благодаря которым она своей собственной силой исследует тайны природы, не соотносясь с иными науками. И таковое состоит в двух вещах: в познании будущего, прошедшего и настоящего, а также в удивительных делах, в коих она превосходит в способности суждения мнения общепринятой астрономии. В самом деле, Птолемей во ведении к Альмагесту утверждает, что имеется и иной путь [познания небесных явлений], более надежный, нежели общепринятая астрономия. И это — путь опытной науки, который следует пути природы, и по которому шли многие достойные доверия философы, такие как Аристотель, и, как он сам говорит, многочисленные астрономы, и который мы знаем по собственному опыту, которому нельзя ничего противопоставить. И эта мудрость изобретена в качестве идеального лекарства против человеческого невежества и неблагоразумия: в самом деле, трудно обрести точные и удовлетворительные астрономические инструменты, и еще сложнее — достоверные таблицы, те, именно, в которых указаны уравненные движения планет. И сложно пользоваться этими таблицами, а еще сложнее — инструментами. Но эта [опытная] наука находит определения и пути, с помощью которых легко отвечает
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ ДАННОГО УВЕЩЕВАНИЯ. МОРАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
Раздел I
В предшествующих частях я показал, что знание языков, математики, оптики и опытной науки имеет огромное значение и необходимо для изучения мудрости, и что без этого знания никто не может продвигаться [в обретении мудрости] должным образом, причем не только в мудрости самой по себе, но и в мудрости, соотнесенной с Церковью Божией и прочими тремя указанными вещами [248] . Теперь же я хочу рассмотреть основы четвертой науки, которая лучше и благороднее всех предшествующих, и она [одна] среди них является практической, т. е действенной, и установлена для [исследования] наших деяний — в этой жизни и жизни грядущей. В самом деле, все прочие науки называются теоретическими, и хотя некоторые [из них] являются активными и действенными, они, тем не менее, суть науки о делах рукотворных и естественных, но не моральных, и рассматривают истины вещей и деяний наук, которые относятся к теоретическому разуму, и не рассматривают то, что относится к разуму практическому, который называется практическим потому, что занят практикой, т. е. действием по отношению к благу и злу. Поэтому практика понимается здесь узко, [т. е. как то, что связано] с нравственными действиями, благодаря которым мы становимся добрыми или злыми, хотя практика, понимаемая широко, тождественна любой действенной науке, и тогда многие другие науки суть практические. Но термин «практика» употребляется здесь в преимущественном смысле, поскольку [обозначает науку, исследующую] основные действия человека, связанные с добродетелями и пороками, а также счастьем и несчастьем грядущей жизни.
248
Т. е. устроением государства верных, обращению неверных и защите от тех, кого обратить невозможно.
И эта практическая наука называется моральной и гражданской, она упорядочивает [действия] человека по отношению к Богу, ближнему и себе самому, и доказывает [истинность] этого упорядочивания, и действенно побуждает и увлекает нас к нему. И эта наука повествует о спасении человека благодаря добродетели и об обретении счастья, и она содействует этому спасению, насколько это возможно для философии, из чего в целом ясно, что эта наука благороднее прочих частей философии. Ибо поскольку она есть желанная цель человеческой мудрости, а цель в любой вещи есть наиболее благородное, то надлежит, чтобы эта наука была наиблагороднейшей. Равным образом, только эта, или преимущественно эта наука имеет дело с тем же, что и богословие, поскольку богословие рассматривает пять вышеуказанных вещей, хотя и иначе, а именно, в соответствии с верой Христовой. И эта практическая наука содержит много прекрасных свидетельств об этой вере и, как мы покажем далее, издавна предвосхищала ее основные положения, [что стало] большой поддержкой христианской вере. Но богословие — благороднейшая из наук, следовательно, та наука, которая более всего с ней схожа, благороднее прочих.
Но для того, чтобы великая значимость этой науки стала очевидной, надлежит исследовать ее части, ибо из частей будет выведено и целое, которое мы желаем. И поскольку моральная философия есть цель всех частей философии, необходимо, чтобы заключения иных наук были ее началами, в соответствии с формой отношения между предшествующими и последующими науками, поскольку заключения предшествующих наук естественным образом предполагаются в последующих. И поэтому подобает, чтобы [начала последующих наук] доказывались и удостоверялись в предшествующих науках, так чтобы они заслуживали того, чтобы быть принятыми для использования последующими науками. И как это происходит, ясно на примере метафизики. И поэтому начала моральной философии удостоверяются в предшествующих науках, и вследствие этого эти начала должны извлекаться из иных наук не потому, что они принадлежат им, но потому, что они приготовляют их для своей госпожи. Поэтому где бы они ни обнаруживались, они должны приписываться моральной философии, поскольку являются по своей сущности относящимися к морали. И хотя [эти начала] провозглашаются в иных науках, все это — ради моральной философии. А потому все таковое должно считаться относящимся к моральной философии и ей приписываться. И поэтому, если мы хотим правильно пользоваться [этими началами], необходимо, чтобы они были собраны в моральную науку от всех прочих наук. И неудивительно, что философы включили вопросы, относящиеся к морали, во все теоретические разделы философии, ибо они знали, что таковое нужно для спасения человека, а потому ко всем наукам примешали прекрасные высказывания, чтобы люди всегда побуждались к спасительному благу, и чтобы все знали, что исследования всех прочих наук нужны только для этой науки, которая является госпожой человеческой мудрости. И поэтому, если я привожу авторитетные высказывания из иных мест, отличных от тех, которые содержатся в книгах по моральной философии, следует иметь в виду, что они должны быть отнесены собственно к этой науке, и мы не можем отрицать того, что они записаны в книгах этой науки: ибо мы имеем на латыни только часть философии Аристотеля, Авиценны и Аверроэса, которые были главными авторитетами в моральной философии. Ведь, как богословие рассматривает спасительные истины, как свои, обнаруживая их повсеместно (как я затронул в начале, и чего коснусь далее), так и моральная философия по своему усмотрению присваивает все, что находит в иных местах, [если это] написано о вещах ее рода. И эта моральная наука называется Аристотелем и другими гражданской наукой, поскольку обосновывает права городов и граждан. И так как бывало, что города правили царствами, как Рим правил миром, то эта гражданская наука получила свое название от города (civitas), устанавливая, однако, права и для королевства, и для империи.
И эта наука, прежде всего, учит тому, как составлять законы и право для жизни. Во-вторых, она учит тому, как им доверять и их обосновывать, и побуждает людей к тому, чтобы они жили и действовали в соответствии с этими законами. Первая часть делится на три: первым по природе следует установление порядка действий человека по отношению к Богу и к ангелам. Во-вторых, устанавливается порядок действий человека по отношению к ближнему; в-третьих — по отношению к самому себе. И так же поступает Писание. Ибо сперва в книгах Моисея устанавливаются заветы и законы, касающиеся Бога и Божественного культа. А затем в этих же и последующих книгах [устанавливаются законы], касающиеся отношения человека к ближнему. И в-третьих, в книгах Соломона, дано учение о нравах. Равным образом, только эти три [основные части] содержатся и в Новом Завете: ведь человек не может характеризоваться иными отношениями [кроме этих трех].