Избранное
Шрифт:
— Капелек успокоительных, может, даст.
В палате замолчали. На кровати рядом с Зоей кто-то сладко похрапывал.
— Наташа спит, и горя ей мало, — вздохнула Галя.
— Ребенок, что ей, — отозвалась Анна Николаевна.
Зоя попыталась передвинуться, перевалиться на бок, изменить положение. Ничего не получалось. Поперечная дощечка, пригипсованная к ноге, крепко держала ее в одном положении. Спина онемела. Зоя положила руку на поясницу, и это движение сейчас же отозвалось болью в плече. Холод от мертвого, тяжелого гипсового сапожка распространялся
У окна зашевелились. По палате прошла коренастая, почти квадратная фигура с маленькой головой и толстой гипсовой рукой, которую она держала на весу.
— Пошла все-таки, — удовлетворенно сказала Галина, когда за Варварой Петровной закрылась дверь. — Как хотите, а в душе она не плохой человек.
— Все может быть, — покорно согласилась Анна Николаевна.
Опять стало тихо в тусклой комнате. Не сказав ни слова, вернулась обратно Варвара Петровна и улеглась, закутавшись с головой. За окном всё бежали и бежали по кольцу машины, бежали мимо старого зеленоватого дома с колоннами. От их движения слегка сотрясалась кровать и чуть слышно позвякивала ложечка в стакане. Колючие крошки гипса, обретя самостоятельное движение, распространились по всей кровати, и больше не стало сил терпеть эту муку. Казалось, если сейчас же не откроется дверь, лопнет сердце.
Дверь распахнулась. Круто постукивая каблучками, вошла девушка, туго обтянутая коротеньким халатом.
— Ну, что надо? — спросила она, встав у спинки кровати. И тут же заметила непорядок: — Вам сказано было — не закрывать ногу. Гипс же высохнуть должен. Вроде бы можно понять.
— Мне холодно, — сказала Зоя, — плохо мне. Позовите врача.
— Это еще зачем? У вас все нормально. Придет няня, спросите у нее второе одеяло.
Руки у девушки были заложены в карманы халатика, и тем самым определилось, что делать она ничего не собирается.
— Я не могу больше лежать на спине.
— Привыкайте, — сказала сестра, — вам теперь больше двух месяцев на спине лежать.
— Да что же такое со мной?
— Обыкновенный перелом, — она пожала плечами, потом, точно смилостивившись, вынула из карманов руки, поправила температурный листок, привешенный к спинке кровати, спросила нетерпеливо: — Ну, все? — и, так же стуча каблучками, вышла из палаты.
Все. Обыкновенный перелом. Через это прошло несчетное множество людей. Это не смертельно. К таким вещам можно даже отнестись с юмором: «Вы слышали? Зоя сломала ногу! Вот угораздило!»
Сестра не сделала ничего, и все-таки Зое стало не то чтобы легче, а как-то терпимее. Будто отпустил какой-то зажим. Она знала, что не заснет, заснуть было невозможно, но вся собралась и стала терпеть, пропуская через свое терпение медленное ночное время.
3
Сна не было. Временами накатывало тяжкое забытье, сквозь которое прорастает и боль и мука. Но все-таки Зоя не слышала, кто и когда выключил лампочку. Потом всю ночь по
Если бы Зоя тоже могла повернуться на бочок, она уснула бы. Так ей казалось.
Машины понемногу затихли. Редко-редко пробегал одинокий луч. Варвара Петровна храпела все громче, с надрывом. Зоя терпела озноб, тяжесть, тоску.
Потом полоснул по глазам свет. Застучали каблуки. «Возьмите градусник», — громко сказала сестра. Ее круглые глаза, удлиненные густой черной тушью, смотрели мимо.
На койках зашевелились.
— Прах вас дери, — сказала Варвара Петровна, — всю ночь глаз не сомкнула. Только-только задремала…
Покачиваясь, сидела Анна Николаевна. Копошилась в своей тумбочке Галя. Не проснулась только девочка Наташа. Сестра потрясла ее за плечо, но сквозь сон, не открывая глаз, Наташа невнятно и яростно выкрикнула: «Нет, нет, рано еще…» — и уткнулась в подушку. Сестра силой отогнула ей руку и сунула градусник под мышку.
— Разобьет еще, как в прошлый раз, — посетовала Анна Николаевна.
— Да чего ей мерить, у нее всегда нормальная, — сказала Галя.
— Положено, и не о чем говорить, — строго прекратила разговоры сестра и ушла, прижимая к груди толстую тетрадку и стакан с термометрами.
Варвара Петровна тотчас положила термометр на тумбочку и завернулась с головой в одеяло.
— Еще часа полтора поспать можно.
— Да уж теперь дома отоспишься. Сегодня уйдешь? — спросила Анна Николаевна.
— Не выпишусь я сегодня. Еще дня два побуду.
— Ох, я бы домой на крыльях полетела, — сказала Галя.
Варвара Петровна рассердилась.
— «Полетела бы, полетела»! — передразнила она. — У меня за спиной мамочки нету. Я сама одна себя обслужить должна. Попробуй-ка с таким чемоданом…
Она еще долго ворчала, не обращая внимания на робкие извинения девушки.
Анна Николаевна рассмотрела свой градусник:
— Кажется, нормальная.
— А у меня тридцать семь и семь с самого утра, — пожаловалась Галя.
— Ничего не сделаешь.
— А у вас? — спросила девушка.
Зоя вытащила термометр:
— Тридцать семь и одна.
— Это ничего, это от потрясения. Вообще переломы большой температуры не дают. Разве после операции.
— Какая операция? У меня обыкновенный перелом.
— А теперь переломы так и лечат. Кости гвоздем скрепляют.
— Под наркозом?
— Конечно.
— Но я не хочу.
— Ох, ох, — заворочалась Анна Николаевна, — я вот тоже не согласилась. Сколько меня врачи уговаривали. Сам профессор даже приходил. Уперлась — ни в какую. Боялась, сердце не выдержит. Вот третий месяц лежу на растяжке, и конца не видно. Последний рентген показал — мозоль слабая, никудышная. А женщина тут была, старше меня на два года, так через десять дней после операции на костыли встала.