Избранное
Шрифт:
– Мы гении, - скромно напомнил Джордж.
Полыхало все это до самого вечера, но преподавателей шум и разрушения не особенно волновали, а вот Амбридж весь день бегала по школе на вызовы преподавателей, ни один из которых почему-то не мог избавиться от шутих и хлопушек без её помощи. Когда отзвенел последний звонок и мы направились в свою башню, я с огромным удовлетворением увидел растрёпанную, закопчённую Амбридж - мокрая от пота, она выходила из класса профессора Флитвика.
– Благодарю вас, профессор!
– послышался тонкий, скрипучий голосок Флитвика.
– Конечно, я и
И он с лучезарной улыбкой закрыл дверь за Амбридж. Ту аж перекосило от злости. Ну, Флитвик тот еще тролль, хотя и полугоблин, я это давно понял!
Ну а вечером мы закатили пирушку в гостиной, все равно спать под грохот петард было невозможно.
– Да... и поди докажи, что это были мы, - довольно сказал Джордж.
– Филч с нас глаз не спускал и палочки отобрал, - добавил Фред, - так что не подкопаешься.
– Жаль, мы все запасы истратили.
– Ничего, еще состряпаем, - пожал плечами Джордж.
– Ну! За командную работу!
И мы подняли стаканы - кто с соком, а кто и с элем.
Глава 10
Этой ночью мне наконец приснился очередной сон.
Я очутился в знакомом коридоре Отдела тайн. Я летел к простой чёрной двери… «Откройся… откройся!»
И она послушалась. Я оказался в круглой комнате с многочисленными дверями, пересёк её, коснулся ручки такой же двери напротив, и она отворилась внутрь…
Теперь я был в длинной прямоугольной комнате, наполненной странным механическим тиканьем. На стенах плясали световые зайчики, но я не стал разбираться, откуда они взялись, мне нужно было двигаться дальше.
В дальнем конце комнаты была дверь, она тоже открылась, стоило мне коснуться её…
И тут я очутился в слабо освещённом зале, просторном и высоком, точно храм, и весь его сплошь занимали ряды бесконечных стеллажей, на которых тесно лежали маленькие, покрытые пылью стеклянные шарики… Сердце мое забилось быстрее от возбуждения - теперь я знал, куда идти! Я побежал вперёд, но шагов не было слышно в этом гигантском безлюдном помещении…
Здесь, в этом зале, хранилась вещь, которая была мне очень-очень нужна!
Эта вещь была нужна мне… или кому-то другому...
Тут я проснулся. Шрам, сволочь такая, болел.
А еще в этот же день я ухитрился подглядеть, что за воспоминания прячет в думосбросе Снейп. Я пришел заниматься (ну, это занимало минут пять, потом Снейп трагическим тоном говорил «Сядьте где-нибудь в углу и не мешайте, Эванс!», я садился и делал домашку), а тут прискакала Амбридж с воплем о том, что близнецы Уизли снова что-то отчудили. Или кого-то из слизеринцев в унитаз макнули, или взорвали этот самый унитаз... какой-то у них все-таки сортирный юмор! Так вот, Снейп ушел с ней, а я не удержался и сунул нос в думосброс, после чего надолго задумался. Сцена мне открылась неприятная: папенька мой выступил в ней навроде нашего с Дадли старого приятеля Перкинса, самого крутого парня в школе с толпой помощников, любителя бить тех, кто слабее, и выделываться на глазах у девчонок. А Снейп был вроде как я в детстве - тоже тощий, мелкий... но злой. Я
Сириус, кстати, в те годы тоже был не лучше, да и Люпин мог хоть словечко сказать, но нет, куда там! И мама моя... Понятно, отец был красивее и сильнее Снейпа, но даже если она в него втрескалась, предавать старого друга - это...
Ясно теперь было, отчего Снейп меня поначалу невзлюбил, я ж на отца похож, как две капли воды, об этом и Люпин говорил. Ну разве что глаза мамины, а это еще хуже. Два в одном, ёлки-моталки!
Но что уж ворошить дела давно минувших дней? И так ясно, что если я спрошу Сириуса или Люпина о тех делишках, они скажут, что были идиотами, в пятнадцать лет это простительно...
Ну а ночью я снова путешествовал по Отделу тайн: миновал круглую комнату, затем комнату, исполненную тиканья и танцующих бликов, после чего опять очутился в гигантском зале со стеллажами, на которых лежали пыльные стеклянные шарики.
Я понёсся прямо к ряду номер девяносто семь, повернул налево и помчался вдоль стеллажей… но, не успев добраться до конца ряда, обнаружил, что снова лежу на своей кровати.
«Еще немного, еще чуть-чуть!» - подумал я и пошел умываться.
*
Близились экзамены, и Гермиона сделалась невыносимой. Мало того, что она выносила мозги адептам, она и меня не щадила!
– Кем пойдем работать?
– деловито спросила она перед консультацией по выбору профессии, наворачивая обед.
– Я в драконий заповедник поеду, уже договорился с Чарли Уизли, он за меня словечко замолвит, - выдал Невилл.
– Так что придётся долбить зелья, гербологию... и все остальное.
– А бабушка?
– участливо спросил я.
– Бабушка в ужасе, - честно ответил он.
– Но я так решил. Пока вы с камнем будете разбираться, я с драконами договорюсь и выясню, что они умеют... а там покумекаем, как это применить на практике.
– Кстати!
– подскочил я.
– Чуть не забыл, Регулус прислал записку!
Теперь, с постоянной перлюстрацией почты (угу, еще одно ужасное слово, которое я подцепил у Гермионы) переписываться с родней стало сложно. Ладно еще тетя Пэт и Дадли, а вот Сириус и Регулус, с которыми мы обсуждали всякие странные вещи... Одним словом, мы держали связь через дупло. В прямом смысле: в Дракучей иве имелась дырка от сучка, туда старик Кричер приносил записки, а я забирал, благо умел останавливать это долбанутое дерево, читал на месте и немедленно уничтожал. Ну, иногда Живоглота посылал, он был умнющим котом.
– И что там?
– глаза Гермионы загорелись опасным огнем.
– Он попросил матушку, та сама написала Пернелле Фламмель, Пернелла поговорила с мужем...
– я выдержал театральную паузу.
– Короче, нам вынесли благодарность за спасение камня от Волдеморта и разрешили оставить его себе.
– Волдеморта?
– Камень!
– Но как так?
– удивился Невилл.
– Да старик Дамблдору плод неудачного эксперимента подсунул, - хрюкнул я, - ибо знает его, как облупленного, и подозревал, что камушек тому нужен в качестве наживки.