Избранное
Шрифт:
И все же нередко его одолевали сомнения; в эти черные дни он выходил из комнаты лишь по крайней необходимости. Он тоже был одинок; в такие дни он часами рисовал на листках витые козлиные рога, из которых сыпались бесчисленные диковинные, прилежно выписанные плоды, но рога то и дело выходили столь причудливой формы (именно в этом жене и виделся намек на непристойность), что всякий мог усомниться в его здравом рассудке и нравственности.
А однажды в его отсутствие — он отправился за покупками — к нему заглянул Роджер и, увидев, что его нет дома, стал расспрашивать у соседей, куда ушел доктор Дадли. Едва доктор вернулся домой, как к нему впервые постучали в дверь: это был тот самый ночной портье, он представился: «Кларри».
— Ревматизм?! Послушайте,
Кларри снова попытался заговорить о своих болях, но доктор перебил его:
— Да, да, я знаю, но нас всех, Кларри, терзают боли и недуги. Смотрите! — Доктор схватил руку старика и приложил к своему боку.— Пощупайте! Вот здесь! Болит уже полтора года. Ночью, Кларри, я вскакиваю в диком испуге. И говорю себе: «Доктор Дадли, ты болен!»
Кларри стало не по себе. Тут какая-то ошибка: врач рассказывает больному про собственную боль!
— А может, пчелиное жало? Как вы думаете, доктор, стоит попробовать?
Доктор улыбнулся и сунул руку в карман.
— Купите себе новую грелку, Кларри. Знаю я вас — пользуетесь всяким дырявым старьем.
Кларри ушел озадаченный. А он-то собирался оставить доктору на столе десять шиллингов. Конечно, он благодарен, но что ж это такое?! Разве врачи так поступают?
Приходили и другие жильцы, а мисс Куни, встретив его на кухне, застенчиво улыбнулась и сказала: «Вы уж простите, доктор, но мы давно не ходим к врачам-мужчинам».
Доктор встречал всех пациентов приветливо, но он и мысли не допускал, что прием больного — дело формальное. Миссис Хинчингхорн понадобился рецепт аспирина, и он с радостью выручил ее — отыскал аспирин среди лекарств, упакованных Роджером, а потом выручил голландца и мясника — им понадобились таблетки соды.
— Берите, дружище. Не стоит благодарности — надеюсь, от них не будет большого вреда.
Были среди жильцов и такие, что вовсе не появлялись на кухне, хотя изредка загадочно мелькали в других уголках дома. Например, в комнате напротив жил старичок — доктор порой видел его в окно: старичок семенил коротенькими пухлыми ножками и, глядя в землю, ласково улыбался. (У доктора вошло в привычку не опускать жалюзи и не задергивать штор: когда-то он прочел, что гуманисты времен Возрождения, чтоб оградить себя от угроз и треволнений внешнего мира, свою личную жизнь выставляли на всеобщее обозрение.) А то, что сосед-старичок не проявлял никакого интереса к кухне, объяснялось очень просто: почти ежедневно в полдень на сверкающем автомобиле к дому подкатывала девица из Бюро социальных услуг и привозила ему еду. Да, но ведь это только пять дней в неделю. По субботам и воскресеньям старичок и носа не казал из комнаты, было только слышно, как, подметая пол, он шуршал метлой, и еще он изредка высовывался из окна вытряхнуть коврик. Но как-то раз за все выходные дни из комнаты старичка не донеслось ни звука, и доктор, как вспоминал он впоследствии, это заметил, но почему-то не заметил другого — в субботу и в воскресенье дверь в комнату соседа была чуть приоткрыта. «А я вот заметила! — говорила потом мисс Куни.— Как ни пройду, она открыта!» А когда мисс Куни прошла мимо комнаты старичка последний раз, она увидела, как в приоткрытую дверь, гулко жужжа, влетела стая толстых мух. Но лишь девица из «социальных услуг», что прибыла в понедельник с «едой на колесах», обнаружила, что старичок мертв. С распростертыми, точно в мольбе, руками лежал он на своем маленьком коврике, и казалось, земля, которой он столько лет улыбался, раскрыла наконец ему свои объятья.
Тотчас прибежали обе мисс Куни, хозяйка и мясник — он в тот день бастовал. Последним подошел доктор, и все взоры сразу устремились к нему: а вдруг еще возможно чудо? — газеты то и дело пишут о всяких «воскрешениях.». Но доктор взглянул на старичка и только произнес: «Он умер. Надо позвать полицию». Никто не ответил. Это здравое замечание показалось просто оскорбительным. Мясник — смерть ему была не в диковинку, а делать тут мяснику все равно нечего — тут же ушел. Ушел и доктор — провожаемый укоризненными
Газетное сообщение кончалось обычной припиской: «Обстоятельства смерти подозрений не вызывают». Но подобный отчет, похоже, устроил не всех: следом за полицейскими явились еще и люди в штатском. Какого черта опытный, хоть и непрактикующий, врач живет в такой дыре? Почему? Ничего особенного: какая-то душевная травма, человек он странноватый, конечно, и немного не в себе, но, кажется, совсем безобидный, и грехов за ним никаких: не пьянствует, не наркоман, не насильник, не совратитель, и абортов тоже вроде не делает; жена у него состоятельная — может, в этом все дело?
К следствию доктора не привлекли, но хозяйкин отзыв о нем напечатали в газете — с грустными последствиями: бывшие пациенты теперь узнали, где он живет, и тут же к нему зачастили. Поэтому доктор даже не заметил, что ни хозяйка, ни жильцы больше к нему не заглядывают. (Как же это он, врач, целых два дня не замечал, что дверь его покойного соседа приоткрыта! — возмущались они. Опытный врач просто обязан заметить все, что следует заметить! Какой же это врач — ходит два дня мимо двери, за которой покойник, и хоть бы что! Не догадаться о том, от чего обязан уберечь! Где его чутье? Кто доверится такому врачу?) Из прежних пациентов приходила глухая старуха и сидела до тех пор, пока он не отправлял ее домой на такси, конечно заплатив шоферу. Но больше всех доктора огорчил один чудак, тоже из бывших его пациентов. Этот пожилой человек утверждал, что он теперь здоровее быка, и все оттого, что стал курить сигареты с марихуаной; он уговаривал доктора помочь ему купить партию сигарет, а то у полиции он и так на примете.
Доктор знал, что наркотик этот не очень сильный, но ведь можно пристраститься и к более опасным, к тому же это вообще запрещено законом. И какое бесстыдство обращаться к нему с такой просьбой, и неужели он не боится, что скатится на самое дно, а еще образованный человек, в прошлом видный англиканский священник! Доктор терпеливо принялся уговаривать его внять голосу разума, и все-таки в конце концов пришлось прибегнуть к уловке. Да, он поможет купить сигареты (тут он прибег еще к одной уловке и уговорил жену дать на это денег), но только при одном условии — жесткий контроль: сигареты будут храниться у него, и он будет понемногу выдавать их пациенту, с каждым разом все меньше и меньше, пока тот совсем не бросит курить.
Повертев дело и так и сяк, люди в штатском решили: а почему бы не подловить доктора на абортах? И однажды вечером к нему явилась дородная красавица, сотрудник полиции,— только не в форме, а в платье, которое лишь по обмолвке можно было назвать штатским. Изобразив со знанием дела смущение и нерешительность, она стала умолять доктора сохранить все в тайне, а потом объяснила цель своего визита и намекнула, что в знак доверия готова тотчас вручить ему пять фунтов. И тут она действительно смутилась: доктор, хоть и выслушал ее с сочувствием и интересом, вовсе не собирался опускать жалюзи (правда, может, оно и кстати: ее коллеги стояли в дальнем конце улицы с биноклями наизготове и теперь могли во всем убедиться воочию). Только вот убеждаться было не в чем: доктор по-прежнему смотрел на нее сочувственно, но уже без всякого интереса.
— Милочка, советую вам: родите ребенка. Вы подарите нашему жалкому, больному миру свежее, здоровое существо, и на вас снизойдет радость и благодать.
Провожая красавицу к двери, он вынул из кармана фунт и всучил его посетительнице.
— Это сущий пустяк,— сказал он.— Для вашего будущего малыша.
Выслушав доклад девицы, двое в штатском не раздумывая направились в суд и вскоре уже вместе с судьей нагрянули к доктору. Они видели в бинокль, как доктор давал деньги их коллеге — наверняка на незаконную операцию. Но это еще не все: юная полисменша, обученная ничего не упускать из виду, заметила на столе у доктора массу неприличных рисунков, да-да, очень неприличных! Открыли шкаф — а там груда этой мерзкой мазни, но и это еще не все! Кто б только мог подумать — сигареты с марихуаной! Тьма сигарет, и все аккуратно, одна к одной в коробках из-под сигар!