Избранное
Шрифт:
Денди так и остался безработным, и это стало для него тяжким испытанием. Когда призвали добровольцев, он одним из первых вызвался нести любую военную службу, здесь, в Новой Зеландии, или за границей, но ему отказали, хотя выразили при этом восхищение его отличным сложением и с грустью посетовали на злосчастную болезнь правой руки — увы, незаменимой, а затем удивленно поохали над сильной близорукостью: и как это она с возрастом не снизилась?
Но неожиданно ему улыбнулась удача: годы войны чудом обернулись для него золотой порой, тем, что называют «бабьим летом»,— пусть поздним, но таким естественным возвращением в юность. И кто бы мог подумать? Его не взяли в армию — зато сразу стали вовлекать во всевозможные добровольные организации: он с удовольствием — бесплатно! — посещал привилегированный клуб, где, словно редкостный
К тому же в эти военные годы щедро платили за любую случайную работу — о таком прежде нельзя было и мечтать, только вот денег всегда в обрез, и если вдруг умудришься проколоть велосипедную шину и не наскребешь на проезд в автобусе — прощай заработок, а казалось, до него рукой подать. После одного из таких злоключений ему и пришла в голову мысль написать письмо самому себе; правда, поначалу он с трудом надписал своим неразборчивым почерком — левой рукой — конверт и сунул в него старый ненужный клочок бумаги, и лишь позже его осенило: вложи он в конверт послание, которое потом с удовольствием прочтет на досуге, и после ухода почтальона будет уже не так тяжело и пусто на душе. И хотя сначала он никак не мог придумать, о чем же написать самому себе — ну разве что о погоде,— читал он эти строки с необъяснимым, жгучим любопытством и с радостью думал о том, что ни одна живая душа не догадывается, кто автор этих посланий.
Но вот развитие войны неожиданно остановили — техническим устройством, которое само таило в себе любые неожиданности,— и добровольные службы мигом распались; «овчинные дамы» вновь предались бриджу, маджонгу [35] и заботе о собственных мужьях (изредка укоряя себя, как они могли вообразить, что близится конец света и все это потеряло цену); и конечно, золотая осенняя пора Денди тут же сменилась жестокой нескончаемой зимой, только весны после нее уже не жди. Огромный космический кот накинулся на планету и, того и гляди, сыграет с этим мышонком презлую шутку.
35
Популярная китайская старинная игра.
Прелесть тайного общения с самим собой была открыта, но, прежде чем насладиться ею всласть, следовало решить одну задачу. Война вновь напомнила о себе, но уже по-другому: настала пора «восстановления», что значило, например, среди прочего поиск жилья для вернувшихся с войны героев, то есть почти всех, кто служил в армии. Само собой, Денди в их число не входил. Более того, участок, на котором стоял его домик (обветшалая лачуга, названная инспектором «жалкой бородавкой»), понадобился строителям, и он получил по почте уже не собственное, милое сердцу письмо, а требование покинуть дом. Но новость эта не ошеломила его — он и сам уже без всяких официальных бумаг понял: в этом пригороде ему уже не «восстановиться».
Все переменилось. Он больше не «бедный, милый Денди» для своих друзей и приятельниц — их самих изменила война: постаревшие, утомленные, озабоченные и дороговизной, и нелегкой задачей накормить вскопавшего огород поденщика, и еще бог весть чем. Теперь они обращались к нему куда официальней: «О, Денди Хьюроуд», и уже не считали своим другом — к чему лишние головоломки, да еще неразрешимые. А что до молодых — они выросли в одночасье,— Денди восхищался их юной привлекательностью и деловитостью издалека, так как сразу понял: одиноким лучше быть поосмотрительней — для человека его лет молодые небезопасны. Прежнего почтальона (не прошло и недели с его ухода на пенсию, как он стал
А теперь еще его выселяли из дома, остается одно — взять да и уехать из пригорода. Приятели выражали искреннее сожаление, а приятельницы, особенно те из них, что были небезгрешны (да еще догадывались, что теряют его навсегда), просто не могли сдержать слез. Что ж, в конце концов… Только непонятно было, расстроило ли это самого Денди. Никто ведь не догадывался о его тайне — тайне, что сулила удовольствия все более и более утонченные. Кое-кто пытался у него выспросить, где он думает поселиться, но Денди отвечал уклончиво.
Свои пожитки он повез ранним утром, накануне того дня, когда должен был приехать бульдозерист и в пять минут сровнять с землей дом, в котором он прожил столько лет; Денди сложил их на валявшийся у обочины прицеп-развалюху (удобная штука вроде ручной тележки, только вот дышло неказистое и тяжелое), впрягся в повозку и окольной дорогой двинулся в путь. Одолев пять миль, к полудню он добрался до окраины города. Необычайно довольный, выгрузил вещи и заперся в четырех стенах: здесь уж никто его не тронет — только плати за этот летний домик (так гласило объявление), на самом деле бывший сарай на задворках большого дома, чудом уцелевшего в районе, отданном на откуп промышленникам. Хорошо, что ни один из прежних знакомых не знает его нового адреса.
Денди приготовил себе чай, полчаса отдохнул, а потом достал ручку, чернила и начал писать себе письмо.
А десять лет спустя, дописывая очередное послание самому себе, Денди уронил голову на стол и так и умер с пером в руке.
Хозяйка не могла им нахвалиться: такой был чудесный человек, никого не беспокоил, в чужие дела не лез, за квартиру платил исправно, только вот в гости никто к нему не ходил.
А когда в газете появился коротенький некролог, ни один из его прежних знакомых — из тех, кто еще был жив,— не догадался, что речь идет о нем. По ошибке его назвали Ленардом Гуроудом.
После Денди не нашли никаких документов, только огромную кипу почтовой бумаги, густо исписанной мелким почерком — такой почерк порой говорит о близорукости; письма отослали в библиотеку: вдруг они представляют какую-то ценность? Но едва ли не все послания были написаны вкривь и вкось. Прочесть их оказалось почти невозможно. Тем не менее, судя по всему, предки Денди были среди основателей Британской империи: один дед был адмиралом, другой — генерал-майором, отец — капитаном на флоте. Но все это лишь по словам самого Денди: ни имен, ни географических названий в письмах не было.
Полное выздоровление
Когда он согласился наконец разъехаться с женой и поставил свою подпись на соглашении, жена заявила: «Новое жилье ищи себе сам». И вообще, ей надоела его безответственность, а главное — он дурно влияет на младших детей.
Хорошо хоть старший сын его любит: Роджер просмотрел объявления и отправился на поиски приличной комнаты. Парень еще в школе решил, что пойдет по его стопам — будет врачом. Уверен в себе и твердо знает, чего хочет; почти во всем он походит на мать, только не на теперешнюю, а на ту, что когда-то его любила.