Избранное
Шрифт:
В общем, работу я им наладил. Но со всем этим я совершенно забросил свою. Родственники и знакомые с нетерпением ждали продолжения, спрашивали: "Чем кончится? Кто был прототипом или я все выдумал?"
Жена хотела украдкой сама вписать туда два предложения, чтобы побыстрее и побольше получить денег, но я ей напомнил про Льва Николаевича и Софью Андреевну. Она всю ночь плакала, а утром понесла что-то в ломбард. Что именно, я узнал, когда хотел надеть ботинки.
Ну, да это не важно! Для меня главное: ручка, бумага и окно в жизнь!
Судьба
Молодой
– Покажите левую ладонь, - сказал врач.
Киселев показал.
– Что ж вы хотите, - сказал врач, - у вас линия жизни в тридцать лет кончается.
– Так что ж мне теперь делать?
– испугался Киселев.
– Ну ладно, - сказал врач, - так и быть...
Он взял фломастер и удлинил Киселеву линию жизни почти до запястья.
– Спасибо, - сказал Киселев и, смущаясь, спросил: - А... а насчет денег там как?
Врач глянул на ладонь и нахмурился.
– Сколько вы получаете?
– Сто двадцать, - сказал Киселев.
– Все верно, - сказал врач.
– А... а ничего нельзя сделать?
– заискивающе улыбнулся Киселев.
– Ну, я не знаю, - сказал врач.
– Ну я вас очень прошу, - сказал Киселев, - я в долгу...
– Ну ладно, - сказал врач, - давайте руку.
Он провел Киселеву линию, тот щекотно поежился.
– А... а вот, чтобы одаренность, талант... там у меня линия как?
– кивнул на свою ладонь Киселев.
Медик надел очки и внимательно вгляделся в его ладонь.
– А у вас ее вообще нет, - спокойно сказал он.
– Как так?
– растерялся молодой человек.
– Не знаю, - сказал врач, - только нету.
– А... а может быть?..
– Нет, нет, - решительно замахал руками медик, - это вопрос щепетильный.
– Ну я вас очень... очень в долгу...
– Ну я не знаю, - задумчиво сказал врач, - я сделаю вас талантливым, а вы чего-нибудь... не того чего... Талант ведь разный бывает: злой, добрый...
– А вы сделайте, чтобы я был добрый!
– жадно попросил молодой человек.
Медицинский работник вздохнул, взял фломастер и провел ему еще одну линию.
– Все?
– спросил он.
– Н-не... совсем, - краснея и пряча глаза, сказал Киселев.
– А... а с женщинами у меня как будет?
– Вы женаты?
– спросил врач.
– Женат, - сказал Киселев.
– Вот так и будет.
– А... а ничего нельзя?..
– Нет, - твердо сказал врач, - это выше моих сил.
– Ну я очень прошу вас!
– Нет, нет, нет, - повторил врач.
– Ну я в долгу не останусь, - напомнил Киселев.
– Нет, нет, нет, - повторил специалист.
– Ну... я три раза в долгу не останусь, - предложил молодой человек.
– Ну ладно, - сказал медицинский работник.
– Только из чисто научных соображений.
И он вывел на ладони Киселева еще одну линию.
– Теперь все?
– спросил он.
– А что еще может быть?
– деловито спросил Киселев.
– Еще... удовлетворенное тщеславие.
– Это важно, - определил Киселев, подставил ладонь и после того, как там появилась еще одна кривая, осторожно
– Ну... ну, а еще... еще что-нибудь есть?
– Еще?.. Еще... ну, еще порядочность, - с трудом вспомнил эскулап.
– Порядочность... А давайте и ее!
– решился молодой человек.
Врач прочертил ему сбоку ладони линию порядочности, после чего Киселев стер все остальные, сказал: "Извините" и пошел домой.
Как хорошо, когда светит солнце
Когда Игорь Борисович покупал мясо, ему хотелось узнать не только сколько оно стоит, а и как звали корову, где она жила, была ли счастлива...
Я был свидетелем, когда он хотел дать пощечину одному негодяю, поднял руку и сокрушенно проговорил:
– Ведь вам же будет больно!
На негодяя это произвело необычное впечатление, словно ему дали две пощечины. Он удивленно заморгал глазами, потрогал свою щеку и сказал, задумавшись:
– Возможно, я был не прав...
Он ушел, ссутулившись, и с тех пор до меня доходили слухи, будто он перестал платить жене алименты, брал их себе, а все остальное отдавал в бывшую семью. Еще говорили, что он уехал куда-то с археологической экспедицией и пытался найти в раскопках что-то сокровенное и давно утраченное.
С Игорем Борисовичем я познакомился в нотариальной конторе в очереди. Я пришел туда заверить копию диплома. Она мне последнее время очень была нужна, потому что не только другие, но и я не верил уже, что когда-то кончил высшее учебное заведение.
А Игорь Борисович принес туда завещание. Он завещал своим детям и будущим внукам жить честно и теперь хотел, чтобы это официально заверили.
Сидящая рядом с нами женщина взялась было объяснять Игорю Борисовичу, что он завещание составил неправильно, потому что слово "завещание" производное от двух слов "за вещами". А сосед справа стал показывать, что это не так, что состоит оно из двух слов, только из других: "зав" и "еще".
Я на всякий случай помалкивал и по старой школьной привычке хмурился, изображая умный вид. Я вообще чувствовал себя тогда в жизни не твердо: то, что я умел, никому было не нужно, а то, что от меня было нужно - это не опаздывать на работу и с работы - домой. И с каждым днем и годом во мне все больше и больше крепла детская тоска по старшему другу, который взял бы меня за руку и повел по дороге жизни вперед, а я заглядывал бы снизу вверх и преданно спрашивал: "А это что?", "А как называется?", "А мне можно?.." Меня тянуло к людям необычным и загадочным; так, два года назад я подружился с человеком, который в магазинах покупал самые плохие вещи, чтобы другим остались получше. Потом в стоматологической поликлинике я познакомился с человеком, пришедшим вырвать сразу все зубы, чтобы после не тратить зря время, а целиком посвятить свою жизнь искусству эстрадного конферанса. Он предлагал и мне тоже, говорил убедительно, с выкладками, статистическими данными; и я чуть не согласился, да вовремя вспомнил, что у меня почти все зубы вставные.