Избранное
Шрифт:
Страшно горько было провожать его в последний путь. И горше всех, наверное, провожали его защитники Бреста, чье человеческое достоинство и воинскую честь поднял он до того уровня, которого они заслуживают — до подвига.
Он жил их жизнью — жизнью своих героев.
1986
ДВА СЛОВА
(о Я. Смелякове)
Умирал мой дед. Умирал на девятом десятке — похудевший, осунувшийся… Только вьющиеся густые волосы да насмешливый взгляд напоминали прежнего
В день возвращения, за ужином, дед заводит разговор о похоронах. И мать моя ему говорит: «Шо я скажу, батя… Хороныть вас будут уси диты и внуки, а воны ж пошты уси и партийни… и креста вам не поставлять…»
Дед замолчал. Долго сидел молча. А потом ответил: «Шо ж… Хай ставлять звезду. Вона тэпэр всьему мыру свитэ!..»
Это просилось в стихи. И я написал их спустя годы после того, как услышал рассказ об этом от матери.
Принес я стихотворение в редакцию областной газеты. Завотделом культуры прочитал его, небрежно отодвинул в сторону и сказал:
— Тоже мне, Чайльд Гарольд в лаптях!..
Печатать стихотворение не стали.
Вскоре я узнал, что журнал «Подъем» готовит к публикации большую подборку стихотворений поэтов Черноземья. Я отослал стихотворение о деде в «Подъем», и оно было напечатано.
Я торжествовал.
Но торжество было недолгим. Рукопись моего сборника стихов мариновали в писательской организации. В ней не последнюю роль играл завотделом культуры. Обсуждали раз. Обсуждали два. Пересоставляли. Казалось, конца этому не будет.
В один из декабрьских вечеров бродил я по городу. Зябко, мокро и мерзко было на улице.
Выхожу к стадиону «Спартак». На его заборе — витрина «Литературной газеты». Вспоминаю, что не просматривал последний номер. Подхожу. И вдруг… Правду говорят — свое далеко видно…
Едва подошел к газете, чувствую и в ту же минуту вижу свою фамилию. На второй полосе. Почти в центре. Пригибаюсь вплотную к газете — уже спускаются сумерки — и читаю:
«…очень неплохие стихи… М. Шевченко из Тамбова…»
Что за статья? Кто написал?
Начало — на первой полосе, с переходом на вторую и третью. «Молодая русская поэзия». Автор — Ярослав Смеляков.
Отхожу от витрины. Передо мной — огни неоновых реклам. Они радужно отражаются в асфальте и, кажется, освещают весь город.
Бегу в редакцию, в отдел культуры. Там подшивки газет. Нахожу «Литературку». Оказывается, статья эта — сокращенный доклад Ярослава Смелякова на совещании молодых поэтов в ЦК ВЛКСМ. Ярослав Васильевич, готовя доклад, прочитал подборку в «Подъеме». И вот — «очень неплохие стихи…».
Показываю статью заву. Слышу в ответ: «Мне некогда читать это… Я даже Пушкина не читаю…» Жалею, что показал.
Но зав берет подшивку и все-таки читает статью. И что же? «Подумаешь!.. Всего два слова!..»
И радость моя пригасает. Снова я на прозябшей улице. В самом деле. Почему
И все же я вновь возвращен на грешную землю.
Не знал я тогда, что значат два его слова.
С утра следующего дня начались звонки мне. Они продолжались весь день.
— Мишка! Поздравляем!..
— Слушай! Сам Смеляков!..
— Да плюнь ты на этого зава!..
— Ты понимаешь — молодая русская поэзия!..
Черт возьми! Я снова счастлив!
…Я сидел на работе один и вспоминал литинститутские годы. Тогда я часто видел его — этого рабочего человека в простом поношенном полупальто, в толстой кепке блином, в которой он ходил и осенью, и зимой, сутуловатого, с усталым молчаливым взглядом. Мой товарищ по курсу Василий Недогонов, брат известного поэта, рассказывал, что Алексей Недогонов дружил со Смеляковым, любил его и как необыкновенно талантливого поэта, и как человека необыкновенно трудной судьбы.
Иной, пройдя такую жизнь, мстит за свои горечи другим. А он, Смеляков, радуется даже малой удаче молодого и совсем неизвестного ему стихотворца. Зная беды, он помогает ему обойти их…
Ярослав Смеляков понимал, что значили его слова. Недаром же он считал своей обязанностью искать и находить людей, которых он мог бы поддержать.
Два слова…
И у меня «пошла» книжка. Не совсем такой, какой бы хотелось ее видеть, но «пошла».
Этой книжкой я защитил диплом в Литературном институте. С этой книжкой я вступил в Союз писателей.
Спустя годы, уже в Москве, я много раз видел Ярослава Смелякова. Такого же заботливого и такого же прямого в скупой похвале.
Потом я стоял у гроба его. Вокруг было много товарищей, имена которых он называл в той давней статье и во многих-многих других…
1975
ЛИДИНСКИЙ ПЕРЕУЛОК
(о Вл. Лидине)
Есть в городке писателей Переделкине переулок между Железнодорожной улицей и улицей Серафимовича. Узкий, небольшой по протяженности, он похож на аллею. Вдоль справа и слева во всю его длину дачные заборы, с усадеб через них склоняются над переулком сосны, березы и осины. Зимой они склоняются под тяжестью снега, а летом — под обильной листвой. Там изредка проезжают машины, как-то глуше доносится туда и гул проносящихся поездов и электричек. Ветви деревьев вверху соприкасаются и образуют высокий туннель с просветом неба и солнца. Здесь всегда тихо, в жару — прохладно и одиноко. Я любил гулять по этому переулку, когда жил в Лукино, рядом с городком писателей.
В этом переулке хорошо думается в любое время. Туда хочется попасть, утомившись от сутолоки будней, сутолоки напряженного энтеэровского дня. В теплую пору я часто снимал ботинки и ходил там босиком по лиственному ковру…
Я не знаю, как называется этот переулок, там нет табличек. Если идти от Железнодорожной по нему, то слева дачная усадьба незнакомого мне адмирала. Окна в даче — как иллюминаторы корабля. А справа — дача Владимира Германовича Лидина, стоит на углу переулка и улицы Серафимовича. Проходя мимо нее утром или вечером, всегда можно было видеть Владимира Германовича в самом верхнем окне, склоненным над столом. Всегда он много работал, и я чувствовал укор себе в своей лености, несобранности.